Владимир Фридкин - Фиалки из Ниццы

— Зайдем? — предложил Сергей.

Алла Петровна об этом музее не слышала, но охотно согласилась. Они поднимались по крутым лестницам старого дома, разглядывая фотографии Отто Франка, его жены и двух дочерей. Сергей переводил ей объяснения. Они были написаны по-английски. Наверху в центре последней комнаты под стеклом лежал рукописный дневник Анны Франк.

— Когда Анну сожгли в печи фашистского лагеря Берген-Бельзен, ей было 14 лет. Рукопись хранилась на чердаке этого дома у хозяйки квартиры. Отец спасся чудом и, вернувшись в этот дом, долго не мог не то что читать — притронуться к этим страницам. А теперь этот дневник обошел весь мир. Вот говорят, что рукописи не горят. Оказывается, горят авторы этих рукописей.

— Как это рукописи не горят? — спросила Алла Петровна.

— Был такой писатель Булгаков. Он сказал это еще до войны.

И Сергей снова затосковал. Подумать только — целый месяц вместе. Как случилось, что он пригласил ее? И с ходу, почти совсем не зная. Зачем? От тоски, от одиночества? Раньше он думал, что от одиночества человек умнеет. Оказывается, глупеет… Он с досадой подумал о стараниях Паши. Потом опомнился: «Да разве Паша виноват?»

Они перекусили в соседнем кафе. До вечера было еще далеко, и Сергей предложил посмотреть дом Рембрандта. К эстампам Рембрандта Алла Петровна не проявила никакого интереса. Зато долго разглядывала постель художника, похожую на дубовый шкаф с занавесом.

— Как же они тут спали? И жена с ним тоже? Ведь дышать нечем.

— Да, — рассеянно отвечал Сергей. — Время было такое. Позднее средневековье.

— Спали в шкафу… А куда же одежду вешали?

На этот вопрос Сергей не ответил.

Дома Алла Петровна аккуратно, по-семейному разложила его и свои вещи в шкафу и ванной комнате, постелила на кухонном столе скатерть, вскипятила чай и поставила в вазу букетик тюльпанов, купленных по дороге из музея. Они поужинали припасами, захваченными ею из Москвы. И Сергей подумал, что еще в Москве она незаметно приучила его есть на скатерти, о чем он как-то забыл после смерти Кати.

— Отвернитесь, — сказала она, раздеваясь.

Было уже темно, но в окно светил фонарь с набережной. Сергей лег, но заснуть не мог. Еще перед отъездом, в Москве, он думал об этой первой ночи вдвоем. Видел, как они будут лежать рядом на двух кроватях, разделенных узким столиком с ночной лампой. Он мог бы, не вставая, дотянуться до нее рукой, поцеловать. Ну и потом… все остальное. И наверняка она сама думала об этом. Ведь он пригласил ее, и она согласилась. Два одиночества. Почему бы их не сложить? Но целовать ее ему не хотелось. Сейчас он и представить себе этого не мог. И он опять мучительно размышлял над тем, как и почему все это случилось.

А потом потекли будни. Утром Сергей уходил в университет, а Алла Петровна шла за продуктами в супермаркет и готовила обед. Она объявила Сергею, что все расходы, включая квартиру, они делят пополам. Сначала он возражал (ну кто же приглашает даму и берет с нее деньги?), но потом, в конце концов рассудивши, что дама богата и независима, согласился.

Продукты она покупала в центре, на торговой Ляйдсестраат или на площади Дам, потом вызывала такси и доставляла на квартиру ящики с провизией. Приходя домой, Сергей с удивлением разглядывал в холодильнике тарелки с набором дорогих сыров, пакеты с ветчиной и копчеными угрями, рассматривал этикетки французских вин.

— Пуи, божоле… Когда-то меня угощали в Дижоне.

Потом, словно очнувшись:

— Но ведь это безумно дорого!

— Что вы! — возражала Алла Петровна. Вы бы посмотрели на цены в нашем Новоарбатском. Наоборот, здесь все очень дешево.

Сергей не знал, что сказать. Тем более что в такие гастрономы, как Новоарбатский, не заходил никогда.

По вечерам они иногда гуляли вместе. Алла Петровна уводила его в район площади Лейдсеплейн. От нее веером расходились узкие торговые улочки, пересекаемые каналами с горбатыми мостиками. Она любила останавливаться у витрин дорогих ювелирных магазинов, горевших в темноте бриллиантовым пламенем. Сергей топтался на месте или держал на ней зонт, а она подолгу рассматривала часы, золото и бриллианты. Как-то она сказала:

— В Москве сейчас модны только очень крупные бриллианты.

— То есть как модны?

— Мелкие уже никто не носит.

Сергей удивился, но промолчал. В другой раз она заставила его долго ждать у входа в лавку, где она покупала ажурные колготки. Они были с рисунком рыбок.

— Нравится? — спросила она.