Павел Уваров - Между «ежами» и «лисами». Заметки об историках

С этой задачей она справилась прекрасно, о чем можно судить и по некоторым статьям из «Пиренейских тетрадей», и по книге «Португалия: дороги истории» 81. Что же касается оригинальных научных исследований, то здесь дела обстояли сложнее.

Советского медиевиста не мог не волновать вопрос о португальском феодализме. Но для изучения португальской деревни катастрофически не хватало источников. Даже португальские историки, после «революции гвоздик» задумавшиеся над тем, был ли у них феодализм в его марксистском понимании, сетовали на скудость источников. Что же говорить об историке московском? Все, что было доступно по публикациям, Ольга Игоревна тщательно перебрала. Так, например, она постаралась выжать максимум информации из скромной публикации королевских пожалований земель. Большие надежды она возлагала на опубликованные документы, связанные с деятельностью папы Формоза, в бытность того еще епископом Порту. Вот они – истоки португальской истории, IX век! Книга хранилась в Ленинграде, но, когда она, в вечной загруженности своей разновекторной деятельностью, освободила наконец себе время для работы в Питере, грянул уже упомянутый пожар в БАН, закончившийся затоплением фондов. На многие вопросы, связанные с колонизацией бассейна реки Тежу, с характером крестьянских поселений, могли бы ответить археологи. Но в те годы средневековая археология Пиренейских стран делала лишь самые первые шаги.

Пожалуй, единственно доступным типом источников были памятники права. К ним и обратилась Ольга Игоревна, тем более что у нее уже был успешный опыт работы с леоно-кастильскими фуэрос 82.

И вновь для современного читателя необходимо сделать отступление. Никто из советских медиевистов не сомневался в ценности правовых источников. Но право считалось явлением надстроечным. Оно лишь отражало реальность, до сути которой историку надо было докопаться, отбросив камуфляж правовых формул. Право, таким образом, ценилось, но лишь как источник сведений, не более. К тому же советские медиевисты долгие годы воспитывались так, что одним из самых тяжких грехов почитался «формальный юридизм», с которым надлежало вести решительную борьбу. Конечно, в 1980-е годы часто говорили, что борьба с «формальным юридизмом» привела к недооценке роли права в средневековом обществе и что пора наконец исправить это положение. Но каким образом следует его исправлять, было не ясно.

Из статей «Пиренейских тетрадей» видно, как постепенно менялось отношение О.И. Варьяш к правовым источникам. Постепенно, эмпирическим путем, во многом за счет исследовательской интуиции шла она к признанию самоценности права, к необходимости рассматривать средневековое право как систему. Она, как всегда, была здесь абсолютно самостоятельной. Это позже она откроет для себя работы Д. Бермана или антропологов права. Она не очень умела причислять себя к какому-то методологическому направлению. И чем настойчивее к этому призывали, тем упорнее она старалась уйти в свои источники.

А призывы звучали все громче. Советская система кончалась, а вместе с ней, сама не подозревая об этом, кончалась и советская медиевистика. Кипели перестроечные собрания, все больше напоминавшие митинги. Коллективные труды – святая святых институтских планов – публично обозвали «братской могилой», сменялось руководство секторов (заведующей сектором назначили А.А. Сванидзе, впервые поинтересовавшись при этом мнением коллектива), на альтернативной основе выбрали директора института. Триумфально прошла конференция, посвященная юбилею «Анналов», на которую съехались легендарные историки. Медиевисты, становящиеся все «менее советскими», начали издавать свой альманах «Одиссей». Историки стали ездить в изучаемые страны и вообще за границу. Вскоре отправилась на Пиренеи и Ольга Игоревна. Перевели Фернана Броделя, а затем и Жака Ле Гоффа, и это было только началом той лавины переводов, которую не остановил даже тягчайшей экономический кризис, вызванный в полиграфии гайдаровскими реформами.

Времена становились все более интересными, а жизнь – все более тяжелой. Теперь к многочисленным добровольным обязанностям Ольги Игоревны добавилась необходимость поиска приработков – в каких только диковинных местах она ни преподавала самые разные предметы!

Родной сектор пытался найти свое лицо – провели большую конференцию «Власть и политическая культура» (и Ольга Игоревна выступала с докладом о власти в пиренейском городе), затем – «Человек и общности в средневековом мире» (тогда Ольга Игоревна впервые вышла на правовой аспект сосуществования конфессиональных общностей на Пиренеях). Наконец, затеяли издание многотомной «Истории средневекового города», благо опыт работы над городской тематикой уже был – при участии О.И. Варьяш в 1987 году издали ротапринтный сборник «Городская жизнь в средневековой Европе». Коллективные труды набили всем оскомину, но ведь то были проекты, спускавшиеся «сверху», здесь же впервые шла речь о «своем» издании. Ольга Игоревна не могла не стать душой этого предприятия. У нее на кухне готовился подробнейший план-проспект. Вот оно! Наконец-то все будет как надо, ново, интересно, красиво и, главное, быстро. Ведь мы можем поднять всех «наших», всю корпорацию, всех провинциальных коллег, дадим писать статьи молодым. У нас будет как у Броделя, только гораздо лучше! Задумано было действительно неплохо, но времена менялись – деньги на проект надо было добывать самим, а Fundraising был тем редким искусством, овладеть которым Ольга Игоревна так и не сумела. Четырехтомный «Город в средневековой западноевропейской цивилизации» вышел под редакцией неутомимой А.А. Сванидзе лишь через десять лет после того, как был затеян 83. Ольга Игоревна была в нем одним из ведущих редакторов и автором статей о пиренейских городах и большого раздела о роли права в городской жизни. Издание получилось хорошим, особенно учитывая непростые условия, в котором оно осуществлялось, но все же не таким, как замышляли.