Наталья Белевцева - Мать Мария

Пламя росло. Пламя войны. Пламя революции. И вот тогда в стихах Елизаветы Юрьевны наряду с темой пути, исхода настойчиво зазвучала тема огненности, тема сгорания ее души в Вечность.

В Библии всякая весть Бога людям сопровождается вихрем, сокрушением устойчивости, пламенем.

Художественная образность стихов цикла «Вестники» совершенно ветхозаветная. Это «пламя», «вихрь», «крылатость», «огонь», «костер».

Софья Борисовна Пиленко, мать Елизаветы Юрьевны, вспоминала впоследствии о природе, которая окружала ее дочь в Анапе, где Лиза жила в детстве и в долгие месяцы войны:

«Когда на горизонте, особенно в августе, в море заходило солнце, а над ним были облака с огненными или как уголь черными краями, это было не только прекрасно, но и величественно. Лиза, когда подросла, говорила, что эти облака ее вестники. Для нее шум моря, буря, зимние туманы, при ярком солнце и синем небе, низко плывущие разорванными фантастическими фигурами над морем, все это были вестники, и она их любила».

Цикл «Вестники» начинается с называния знака, символизирующего главную мысль автора. Это стрела… Стрела, дающая направление исхода. Путь идет через терния «человеческого рода» для того, чтобы открылось душе «Божье око». Чуткость же этой души к голосу Бога, к тому невидимому, что скрыто за видимым порядком вещей, поразительна:

Это жажда Бога, призыв Его в учителя и руководители, призыв крылатых вестников-воинов к борьбе на «пылающем рубеже» человечества – брани Революции.

Да,

Народ, ее «любимый» народ восстал. В стихах рождается образ «крылатого странника», который «протягивает» для битвы «меч и латы», «велит опять начать мятеж».

Но, Боже, какие силы нужны, чтобы вынести этот Крест мятежа, чтобы преобразить хаос и заслужить «милость».

Чутко понимает Елизавета Юрьевна, что эти, казалось бы столь «земные дела», как война, революция – борьба за право, являются вехами влечения человечества к «нездешнему свету». И сейчас, когда так перемешались грех и святость, милость и право, народы должны принести покаяние:

Без покаяния нет Креста, преображающего все. Грех, покаяние, крест – таков путь человеческий.

Через 20 лет, когда в мае 1940 г. немцы вторгнутся в Бельгию и Голландию, мать Мария в кружке Фундаминского будет говорить о проклятии времени, о безумии истории. «Но время и историю можно победить прорывом в вечность, религиозным подвигом. Время – линия горизонтальная, религиозный взлет – вертикальная. Их пересечение образует крест. Крест – освобождение, «легкое бремя»» (Из дневника К. Мочульского).

Одним из достовернейших художественных свидетельств этой огненной поры является поэма А. Блока «Двенадцать». Позволим себе сделать несколько сопоставлений со стихами Кузьминой-Караваевой из цикла «Вестники».

У Блока – «Ветер, ветер на всем Божьем свете».

У Кузьминой-Караваевой – «Душу вихрями уносит…»

У Блока – конкретная гримаса революции – убийство Катьки-проститутки одним из Двенадцати.

У Кузьминой-Караваевой – сконцентрированная символика «лат и кольчуг» народа, поднимающегося на «мятеж».

У Блока – народное паясничанье: «Эх, эх, без креста!».

У Кузьминой-Караваевой – «Ты в небе снова Крест воздвиг».

Два переживания и оправдания революции:

Кузьмина-Караваева: