Кристофер Бруард: Модный Лондон. Одежда и современный мегаполис

Географ Найджел Трифт в своих работах выступает против интерпретаций городской культуры, основанных на теориях репрезентации, предлагая создать теорию города, где приоритетом стали бы его осязательные свойства и где город рассматривался бы как феномен, который можно почувствовать, услышать, обонять и попробовать на вкус, а не только увидеть; как место, расположенное в конкретном мире здесь и сейчас, а не только в воображении, или как порождение исключительно скопического режима. Это его требование совпадает с требованием историков моды, высказывающихся в пользу такого анализа одежды, который учитывал бы ее непосредственные взаимоотношения с телом и позволял бы интерпретировать моду наравне с архитектурой и городской планировкой как неотъемлемую часть опыта столичной жизни [4]:

«Лингвистический поворот» в социальных и гуманитарных науках слишком часто отказывал нам в том, чтобы исследовать самое интересное в человеческих практиках – в частности, их материализованный, ситуативный характер, делая упор на определенные аспекты визуально-вербального как «единственного вместилища общественного знания» в ущерб осязательному, акустическому, кинестетическому и иконическому… В рамках нерепрезентативной теории утверждается, что практики задают наше ощущение реальности… она занимается мыслями в действии, презентацией, а не репрезентацией… она рассматривает процесс мышления, в котором участвует тело целиком. Это означает, что нерепрезентативные модели повышают цену всех чувств, не только визуальных, и их методы разработаны не только для акта зрения [5].

Столь различные по своей направленности, идеи Уолфриса и Трифта приводятся к общему знаменателю во влиятельной работе социолога Мишеля де Серто, где город понимается как архив множества конкурирующих друг с другом прошлых, которые при этом являются «материализованными». Признавая, что город непостижим и субъективен, де Серто тем не менее предлагает исследовать его природу посредством изучения эмоциональной составляющей повседневности и рассматривать скрытую роль столичного пространства через анализ немых бытовых сцен. Представляется интересным, взяв на вооружение то, каким образом де Серто совмещает мифическое и физическое при рассмотрении городской жизни, принять в анализе феномена столицы за объект исследования одежду: ведь мода – и как предмет, который в столице производится и потребляется, и как эфемерный и меняющийся код, отражающий желания и установки, – едва ли не самый богатый материал для изучения взаимоотношений между временем и пространством, на основании которых и можно судить о том, что модерность зародилась в городах:

Жесты и нарративы… представляют собой последовательность операций, проделанных над и с лексиконом вещей. Жесты – подлинные архивы города… Они каждый день перекраивают городской ландшафт. Они ваяют тысячи прошлых, которые, может быть, больше нельзя назвать по имени и структура которых больше не отражает опыта города… Бессловесные истории ходьбы, одежды, жизни или готовки еды формируют квартал за счет тех, кто ушел; они оставляют следы своих воспоминаний, которые больше не имеют места: детство, семейные традиции, безвременные уходы. Такова же и «работа» городских нарративов. Они постепенно превращают различные места в кафе, офисы и жилые здания… Оперируя лексиконом объектов и хорошо известных слов, они создают иное измерение, то фантастическое, то преступное, то страшное, а то легитимирующее. Именно так они делают город «правдоподобным», воздействуют на него с непостижимым размахом, который еще требуется оценить, и открывают его для путешествий. Они – ключи к городу, они дают пропуск к тому, что он есть: к мифу [6].

Конечно, подходы вроде описанных выше уже были взяты на вооружение другими исследователями и использовались для тонкого анализа города и его мифов. К примеру, Ричард Сеннет проследил захватывающую историю городского планирования, опыта городской жизни и его связи с модерностью, произведя тщательную деконструкцию развивающейся символики тела в западной культуре. Впрочем, его интересуют тела абстрактные или обнаженные или и абстрактные, и обнаженные одновременно; их вены, нервы и мышцы приспособлены к развитию транспортной системы, восприимчивы к неврозу безликой городской толпы или деформированы давлением политических режимов или институтов мегаполиса. Но в анализе Сеннета в целом отсутствует тело одетое и модное как означающее коммерческих, социальных и досуговых сфер города [7].