Светлана Петрова - Лента Мёбиуса, или Ничего кроме правды. Устный дневник женщины без претензий

Первый муж всегда оставался для меня главным в семье. И сыну я внушала то же чувство – как бы папа ни поступал, он всегда прав. Мама бывает не права, у мамы много забот, она устаёт и может сорваться, быть несправедливой, поэтому часто, отшлёпав малыша, просит у него прощения. Но папа – домашний бог, его авторитет непререкаем.

Прекраснодушная политика обошлась мне потерей сыновнего уважения. Пока он был мал, я этого не чувствовала, а когда вырос – стало поздно. Я ничтожная мать: поссорившись с Доном, в запале собиралась повеситься. И оставить сына? Идиотка. Эгоистка. Я и теперь понятия не имею, как надо воспитывать детей. Говорят – просто любить. Но я любила Дона, и на двоих меня не хватало, Федя оказался брошен на бабушку и домработницу.

Иногда мне приходило в голову, что моя мать может сломать ему характер, а следовательно и жизнь, как сломала собственному сыну. Но внук – отдельная ипостась, к внукам нежности больше. Следить за процессом воспитания у меня не было ни опыта, ни времени, я утаптывала дорожку к будущему, пытаясь собрать разбросанные на большое расстояние составляющие собственной жизни. И хотя уже дважды побывала в нокауте, всё ещё жаждала любви. Любовь полна иллюзий.

После похорон отчима Федя увёз много фотографий отца, афиши, магнитофонные записи. Я пыталась слабо протестовать, сын усмехнулся:

– Сколько ты к ним не прикасалась? Лет тридцать? Тебе они не нужны, правда?

Пришлось сознаться:

– Я их боюсь.

– А у меня больше ничего нет. Единственный мостик из прошлого в настоящее.

Дочь успела только на поминки, она замужем за французом, который занимает хорошую должность в какой-то пароходной компании в Марселе. Сумасшедший город, набитый арабами с фальшивой миной покорности на лицах. Разложив товар прямо на тротуарах, они сидят на корточках в своих белых простынях и хватают прохожих за щиколотки – купи! Это открытая видимость деятельности: так они демонстрируют властям легальность, а зарабатывают как-то иначе, втёмную. Втёмную копят организованную ненависть против неверных, которые сладко спят, наивно веря в силу разума и не чуя, что новые гунны уже стоят у ворот цивилизации.

Дочка не приезжает ко мне даже на лето: кому нужна больная старуха, которой надо хотя бы сочувствовать, а у тебя настроение хорошее, ты позагорал, наплавался, выпил пивка, съел бифштекс с кровью. Зачем портить удовольствие? Катя с мужем и детьми, между прочим моими внуками, отдыхает на Средиземноморском побережье и на Канарах, подальше от призраков смерти. Правда, поступали осторожные намёки – продать квартиру на Кавказе и купить в Евпатории или в Ялте: у внука слабые лёгкие, ему нужен сухой климат. Ну, уж дудки. Мне всегда был противен и смешон хохляцкий национализм, хотя преступно подаренный Украине Крым по традициям и языку всегда оставался, бесспорно, русским. Не то, что Прибалтика, где демонстративно говорили только на родном языке. Или Грузия, в которой по-русски не брехали разве что собаки, а всё равно чужая территория, и жили, и думали там по-другому. Слава Богу, Крым вернулся в Россию, но над ним висит грозовое облако. Просто так всё не кончится.

Звонит дочка часто, но говорит скоренько, по верхам, ссылаясь на сумасшедшие телефонные тарифы. Я ничего толком не знаю о её личной жизни: довольна ли Катенька ролью супруги необщительного задумчивого мужа – будто и не француз вовсе, есть ли у неё привязанности, кроме него, как со здоровьем? Что за характеры у девочек-двойняшек, которые отучились в Англии, по-русски говорят с акцентом и в Россию не рвутся? Я не осуждаю. Конечно, хорошо бы повидаться, но мало ли чего кому хочется. Главное, чтобы все были счастливы насколько возможно. Счастливой можно быть в любом пространстве, просто надо уметь. Катя умеет не очень. Она не в меру категорична, безапелляционна, и во всех неудачах кто-то виноват.

После куцых объятий начинает упрёкать, это её стиль:

– Мам, ну успокойся, перестань плакать, ну что ты, в конце концов! Люди умирают, так жизнь устроена. У тебя дети, внуки, тебя любят. Чего ещё надо?

– Деточка, ты не понимаешь. Вы все – в этом мире, а мы с папой в другом.

– Не очень-то ты при жизни его ценила.

Ох. Слова неожиданны и обидны. Откуда такая жестокость? Хочет встряхнуть меня, привести в чувство, чтобы меньше страдала? Но как не страдать? Жизнь в основном состоит из страданий, и даже в моменты, когда судьба дремлет, страдания прячутся по закоулкам сознания. Споткнёшься на каком-то пустяке, и откроются шлюзы. Увидела в телефонной книжке номер, записанный почерком Кирилла, и поползло, и затопило, обжигая, ощущение потерянного рая. Душевные и физические страдания формируют нас, заставляя шевелить мозгами, чтобы избежать боли, учат сопереживать и ценить минуты счастья. Покой тоже надо выстрадать.