Лилия Задорнова - VLADI. Владимир Скулачев

– Спасибо, но я хочу учиться на биологическом отделении, поэтому буду сдавать экзамены, если без них поступить уже нельзя, – гордо ответил Владимир на это предложение.

Нужно было сдать пять экзаменов. Первым был экзамен по русскому языку, писали сочинение. Проходил экзамен в зоологическом музее биологического факультета, и все абитуриенты сидели вплотную за очень длинным столом, над которым нависал скелет динозавра. Справа от Володи сидела девушка в коротеньком платьице, и из-за тесноты за столом колени их невольно соприкасались. Это был первый в его жизни случай, когда он прикоснулся к обнаженной ноге девушки. В те времена школы были с раздельным обучением: мужские и женские. И обучаясь в мужской школе, он мог прийти в школу женскую только на какой-либо праздник. На праздники он не ходил, поскольку считал, что не умел танцевать. Каждый из них написал сочинение на избранную тему.

– Извините, я из провинции, очень волнуюсь, не могли бы вы проверить мое сочинение? – обратилась к Владимиру девушка.

Он дал понять, что только об этом и мечтает, и взял ее сочинение, тема которого была по Горькому. Начиналось оно словами «Александр Максимович Горький». Владимир был в шоке, поскольку Горького звали Алексеем, и не знать это было просто недопустимо даже для провинциалки. Сочинение пришлось писать заново, что он и сделал, и, закончив, передал его девушке. Но тут время экзамена закончилось, и пришло время сдавать работы, поэтому проверить собственную он просто не успел: так и сдал не проверенную. Через несколько дней он узнал, что слово «идиллия» написал с одним «л», что снизило поставленную ему оценку до четверки. Следующие три экзамена он сдал на «отлично».

В последний экзаменационный день Владимиру предстояло сдать химию. Экзаменатором был доцент очень строгого вида, как позднее выяснилось, по фамилии Древинг. Он преподавал на химическом факультете университета, где находчивые студенты за необычайную жесткость на экзаменах дали ему кличку «Зверинг». При ответе по билету Володе удалось взглянуть на листок бумаги, на котором экзаменатор отмечал, какие оценки он уже выставил. Отметок было четыре: три, два, два, три. Он ответил доценту то, что требовалось по билету, и знал, что ответил верно, но Древинг задумчиво молчал.

– А вот теперь мы посмотрим, что вы знаете на самом деле, – наконец сказал он, отложив в сторону билет, на который отвечал Владимир.

Видимо, он был уверен, что молодой человек пользовался шпаргалкой. Древинг задал Владимиру по предмету около десяти каверзных вопросов, не поправив ни один из полученных на них ответ.

– Ну а теперь последний вопрос: что общего между корундом и карборундом? – тяжело вздохнув, спросил он.

Это был один из любимейших вопросов школьного учителя-мучителя Соловьева, и Владимир сдержался, чтобы не рассмеяться.

– Общее между ними только название, – спокойно и уверенно ответил он.

Доцент стукнул ладонью по столешнице и написал в своем листочке напротив фамилии Скулачев «отлично». Итак, четыре пятерки и одна четверка. Проходным баллом был 25, а Владимир получил 24. Это был полупроходной балл, то есть часть абитуриентов, его набравших, все же зачисляли в МГУ, но не всех. Он попал в счастливую половину поступивших. Владимир считал, что приняли его, во-первых, потому что был он юношей и по гендерному признаку представлял меньшинство, а большинство поступавших на биологический составляли девушки; во-вторых, потому что он был москвичом и не нуждался в предоставлении ему общежития; в-третьих, поступая по конкурсу и являясь медалистом, он увеличивал количество студентов, успехи которых в школе были оценены высшим баллом.

О степени своей близорукости Владимир узнал на медосмотре, который проходил сразу после поступления на первый курс МГУ. В детстве он отличался острым зрением и соревновался с отцом в том, кто дальше всех увидит самый мелкий предмет. Отец был охотником, прекрасно стрелял по тарелочкам из охотничьего ружья – своеобразный охотничий вид спорта. Но где-то в восьмом классе зрение стало резко ухудшаться, а к десятому ухудшилось до такой степени, что он не видел, что пишет учитель на доске, даже если сидел на первой парте.

Признаться родителям в том, что стал видеть хуже, Владимир не хотел, поскольку между отцом и матерью существовал давний спор, в кого он пошел, в отца или в мать? Мать была близорукой в двенадцать диоптрий и без очков ничего не видела. Владимир не хотел огорчать отца: его он обожал и не мог сказать, что пошел, получалось, в мать. Офтальмолог при медосмотре первокурсников определил у него близорукость в четыре диоптрии.