Сергей Баранов - Путь. Поиск Истины в Мире Лжи

Посидев еще немного, я отправился домой. Меня встретили мои коты, и сова их заметно возбудила. Я сразу унес ее в спальню, закрыл дверь, потом сел на пол и выпустил из рук. Она походила по комнате, словно изучая помещение, после чего запрыгнула на картонную коробку, потом на кровать. Мы смотрели друг на друга, не отрываясь. Я тут же позвонил другу, который ездил со мной в Аризону, и сказал ему, что он должен приехать ко мне прямо сейчас. Я не хотел говорить больше ничего по телефону. По моему тону он понял, что это было что-то срочное, и уже через час был у меня.

Мы зашли в спальню, он сел на кровать, я – рядом на пол. Мы молча смотрели на сову, а она на нас. Через пару минут молчания у него пошли слезы. Он сказал, что только что впервые услышал голос своей совести. Как оказалось, совесть можно не только чувствовать, но и реально слышать, а выражение «голос совести» совсем не метафора.

Тогда мы поговорили о яснослышании и ясновидении. Возможно, мой друг услышал тот внутренний голос, о котором столько говорят и так мало знают. Ему я поверил не только потому, что хорошо его знал, но и потому, что в этот же день, когда принес домой сову и закрылся с ней в комнате, в какой-то момент внутри головы, прямо в ее середине, я услышал какую-то странную мелодию, напоминавшую совиное ночное уханье. Но это было не то уханье, какое обычно раздавалось по ночам. Это было что-то другое, напоминавшее азбуку Морзе, наложенную на определенную мелодию, код которой тогда расшифровать я не мог. Это длилось где-то полминуты, пока я осознал, что это происходит в моей голове. Я не слышал это ушами. Я был абсолютно трезвым и ощущал эти звуки буквально физически. У меня было чувство, что сова мне что-то сказала, но что именно, понять я не мог, поэтому слова моего друга об услышанном голосе своей совести произвели на меня неизгладимое впечатление, так как только подтвердили мой недавний телепатический контакт с совой.

Я попросил его сделать несколько фотографий с птицей у меня в руках. Я думал, что кроме него мне больше никто не поверит.

Мы еще посидели немного, после чего он ушел. Наступал вечер. Сова не ела и не пила. У меня в морозильнике хранились замороженные мыши: ими я кормил своего трехмесячного питона, которого незадолго до этого приобрел. Он был спокойным и красивым. Я дал этих мышек сове, но она их есть не стала. Я стал думать о ее дальнейшей судьбе. Было очевидно, что ей нужна медицинская помощь, иначе летать она не смогла бы, а оставлять ее жить в таком состоянии я не мог. Было воскресенье, клиники не работали. Я подумал, что завтра утром первым делом найду ей приют.

Наступил вечер. Я зажег в спальне свечу. До глубокой ночи мы сидели на моей кровати и смотрели друг на друга. Происходящее описывать трудно. Скажу только то, что при свете свечи в ее глазах я отчетливо ощущал мир, о котором всегда знал, но так близко никогда не видел. Этот мир звал меня, и сова была его вестницей. Я стал молить о том, чтобы птица осталась в живых. Я не хотел ее смерти. Под утро мне удалось уснуть.

В ту ночь я понял, что мое время пришло и меня ждут в Перу. Проснувшись, я сразу зашел в интернет и начал искать клиники для диких животных, где бы могли помочь птице. Я обзвонил несколько из них. Везде отвечал автоответчик, который просил оставить свои координаты и напоминал о том, что соколов и сов нельзя кормить и поить, что содержание их в домашних условиях запрещено законом. Меня покоробило от этих равнодушных сообщений, и я решил поехать в самый большой реабилитационный совиный и соколиный центр в городе.

Часам к пяти вечера за мной заехал мой друг, и мы отправились в клинику. Я сел сзади, на коленях держал картонную коробку, в которой была сова. По дороге у меня возникло чувство, что я ее никогда больше не увижу. Но другого выхода у меня не было. Я хотел ей помочь. Приехали в клинику. Я зашел в офис, записал свое имя. Молодая девушка спросила, кого я принес. Я ответил, что сову с поврежденным крылом, которую нашел вчера в поле.

Перед тем как уйти, я поинтересовался, отпускают ли они птиц на волю в случае их выздоровления. Она ответила согласием. Потом я спросил, что будет с совой, если после операции она все равно не сможет летать? Девушка объяснила, что в этом случае ее передадут в другое место для тренировки. Мне сказали, что совой займутся, а я могу идти. Я выразил желание видеть доктора и получил отказ, но все-таки решил настоять на своем.