Елизавета Бута - Душегуб. История серийного убийцы Михасевича

Придя на должность помощника прокурора в 1944 году, Михаил Жавнерович быстро стал делать карьеру. Благодаря своей уникальной способности со всеми находить общий язык он стал очень быстро расследовать дела, связанные с преступлениями беспризорников. Подростки не видели опасности в постоянно над чем-то подшучивающем человеке, который не так уж сильно отличался от них по возрасту. При этом с молодыми сотрудниками прокуратуры Жавнерович умел себя поставить так, что те начинали смотреть на него как на полубога.

Жизнь постепенно налаживалась. По вечерам сначала не так уж громко, а затем и на полную мощность стали включать музыку на проигрывателе. Кое-где каждый вечер стали устраивать танцы, заработали первые кафе и забегаловки мирного времени. Даже преступность постепенно становилась организованной. Никто из жителей БССР в здравом уме все равно не отпустил бы своих детей гулять в лес, так как все еще была опасность если не встретить какого-то беглого преступника, то как минимум раскопать парочку неразорвавшихся гранат или найти автомат с коробкой патронов. Вместо того чтобы направить все силы на борьбу с голодом, правительство приняло ряд законов, ужесточающих наказания за мелкие правонарушения (по мнению ряда экспертов, эти законы по своей жестокости вполне могли сравниться с «законом о колосках» 1932 года), но все это не могло умалить ту радость от ощущения приближения конца страшной эпохи, которая чувствовалась уже повсеместно.

На танцах Михаил Кузьмич познакомился с приятной и красивой девушкой, которая, работала машинисткой в прокуратуре. Она не казалась ему первой красавицей, не восхищала умом, но у нее было совсем другое качество, мимо которого редко может пройти человек. Она умела с искренним восхищением во взгляде слушать. Рядом с ней любой мужчина становился лучше, чем есть на самом деле. Мимо таких девушек не проходят. По крайней мере, Михаил Жавнерович был уже достаточно взрослым человеком, чтобы понимать, насколько редкое это качество. Спустя пару месяцев они поженились, а вскоре им выделили крохотную квартиру от государства, в которой они и начали свою совместную жизнь.

Жавнерович проводил на работе не только дни, но и ночи. Он как будто задался целью стать именно таким хорошим следователем, каким считала его жена. Даже лучше. Спустя год службы ему дали направление на юридический факультет, которое вполне можно было счесть обещанием звездной карьеры. И на то были веские основания. Судьба Михаила Жавнеровича за исключением мелких деталей походила на типичные истории об образцовых сотрудниках из журналов тех лет: мальчик из села, из бедной семьи, служил в армии, участвовал в боевых действиях, после войны сумел адаптироваться к мирной жизни, завел семью и стал строить карьеру. Абсолютно идеальная биография для успешного будущего. Впрочем, Михаил Кузьмич не очень-то задумывался на этот счет. Он искренне хотел хорошо делать свою работу, и у него это получалось. Следователь внимательно относился к деталям, с интересом изучал новые методы сбора улик, ему доставляло удовольствие вести перекрестные допросы и устраивать очные ставки, на которых всегда выяснялось что-то новое. В этом было что-то театральное. В такие моменты он начинал чувствовать себя режиссером, который точно знает, что нужно сделать, чтобы спровоцировать актера на нужную эмоцию.

Еще на первом году службы в прокуратуре к нему на допрос привели пару насмерть перепуганных подростков. По их виду было понятно, что они только недавно сбежали из детского дома, и в том их было сложно винить. Во всей стране все еще чувствовалась острая нехватка еды и элементарных, необходимых для жизни вещей, а уж детские дома, которые были переполнены перепуганными домашними детьми, представляли собой очень страшное зрелище. Подростки, которые с рождения воспитывались в государственных учреждениях, сбивались в банды и травили домашних детей, а потом попросту сбегали и начинали «карьеру» карманников или попрошаек, у кого что лучше получалось. Дети в комнате для допросов были как раз такими «начинающими преступниками». Их традиционный «ежик» на голове уже успел чуть отрасти, но на них даже брюки были все еще с бирками детского дома. Подростков обвиняли в том, что они украли несколько мешков из товарного поезда с продовольствием, но они в унисон утверждали, что ничего не видели и не брали. Михаил Жавнерович привык скептически относиться к таким показаниям, но сейчас ему хотелось им поверить. Возможно, причиной тому была жалость к ребятам, которые точно не заслуживали того наказания, которое им могло светить, если бы все это действительно оказалось правдой.