Михаил Лифшиц - Письма В. Досталу, В. Арсланову, М. Михайлову. 1959–1983

Привет от Лиды всему семейству

Искренне желающий Вам добра

Мих. Лифшиц

Дорогой Владимир!

Мы с Лидой недаром беспокоились, думая, что у Вас, должно быть, не всё благополучно, раз Вы так долго не даёте о себе знать. Извините и меня, что я не писал Вам – жизнь, знаете, такая суматошная и вся основанная на спешке, что нет времени даже для самых необходимых человеческих функций. Что мне сказать по поводу Вашей жизненной нескладицы 105? Жаль, очень жаль. Но – всё проходит, и это тоже пройдёт. Особенно в молодые годы, когда впереди бесконечность – всё излечимо. Приезжайте к нам для рассеяния. Между прочим, теперь существует и метод индивидуального приглашения, если хотите – можем Вас пригласить. В общем, как говорит русская не то поговорка, не то присказка – горе не беда. Диссертации, кстати говоря, и у нас можно защищать, и многие даже для этого к нам специально ездят.

Ситуация в Праге, которую Вы обрисовали в своём письме, меня как «догматика», то есть марксиста, конечно, не веселит. Могу Вас утешить, если это утешение, что и у нас всякий модернизм в полном расцвете, и болтать можно всё, что угодно, а защищать наши старые идеалы трудно – тотчас же обижаются и относят к защитникам старины. Появилась новая монополия неприкасаемого либерализма, и некоторые терновые венцы уже греют как чепчик. Обладатели их проживают не худо, они образуют «новую знать», распоряжаются степенями, словом – лезут в люди. Я не сомневаюсь в том, что вскоре найдётся, конечно, лучшая часть общества из той же молодёжи, которой всё это обрыдло, и захочется ей чего-то здорового. Но пока нужно ждать. Лишь бы два типа глушителей – казённые и либеральные всё это дело не заглушили, ибо молодым мозгам разобраться во всей этой путанице трудно.

Но я верю в нашего марксистского бога, конечно, не того, которого придумывают Гароди и Фишер. И хотя, как Вы верно изволили заметить, ругают меня немало – я ведь привычный. Не первая зима на волка! Пострадаем и от либералов – они ведь потому и называются либералами, что не демократы. Вот провести некоторую разницу между теми и другими в мозгах людей я и считал бы своей обязанностью.

Сдаваться никоим образом не надо – Вы совершенно правы. Надеюсь, что Ваше трудное стечение обстоятельств Вас только закалит и разозлит – с этого всегда нужно начинать. Когда злость приходит – всё остальное уже не страшно. Старайтесь поберечь здоровье, ведь у Вас, кажется, был процесс в лёгких? Что касается личных дел, то мне самому пришлось пережить разные передряги – и вот выросли у меня дети, неплохие, и любят меня очень.

Я чувствую себя вполне сносно, в общем – в соответствии с возрастом. Злость есть. Между прочим, сообщаю Вам, что я возвращаюсь в Институт философии. Сейчас меня отвлекла от благих намерений дурацкая дискуссия 106, но, как только это кончится, займусь более продуктивным делом. Получается ли у Вас в Праге журнал «Художник» 107? Прочтите в № 9 статью «Всё отвергнутое прекрасно?» 108, там же в первом номере будет «Плеханов как критик модернизма» 109. В первом номере «Вопросов философии» набрана статья «Читая Герцена» 110, есть ещё кое-что в проекте, но писать пока рано.

Относительно «денежного долга», как Вы пишете, – пусть это Вас, ради бога, не беспокоит. У Мариши я ничего брать не буду, и вообще – всё это вздор. Без материи Лидия Яковлевна проживёт, у неё есть всё, что ей нужно. Если будет возможность послать с кем-нибудь несколько листов – не такую, конечно, громадную пачку, как в прошлый раз – цветной бумаги, но других тонов – охры, розоватой и синеватой, то пошлите. Однако не стоит беспокоиться об этом, времени всё равно нет.

Будьте здоровы и спокойны духом. Мы с Л.Я. шлём Вам лучшие пожелания и выражения искренней любви.

Ваш Мих. Лифшиц

Привет от Крыстю Горанова 111из Болгарии.

Дорогой Владимир!

Прежде всего, поздравляю Вас с наступающим праздником международного пролетарского единства, имеющего ныне своим центром Прагу. А затем поздравляю Вас с тем, что Вы ушли из угнетённого состояния, это видно уже по характеру Вашего письма, в котором есть элемент «интервью». Меня радует, что интерес к жизни пробудился. Со мною хуже – внешне я не теряю интереса ни к чему, но это, скорее, стоицизм, упрямство, ибо проклятые годы – всё-таки порядочное бремя, давящее и на любознательность. Что-то не могу найти в себе прежнего интереса к научным занятиям, хотя тружусь непрерывно, даже слишком, но это уже по причине конвейера, в котором каждый занимает своё место. В прежние времена, когда я был больше в стороне, чувство свободного интереса обозначалось более полно. Теперь уже часто думаешь: «А на кой это?»