Василий Гурковский - Сладкая жизнь Солёной Балки

Помог одному человеку в чем-то, завтра придет его сын, брат, отец, мама, сосед, знакомый, родственник дальний, а за ними – уже их родственники и т. д. Если ты регулярно кому-то помогаешь, то это никто не замечает, считая само собой разумеющимся. Но, не дай Бог, какой-то сбой случится, что-то не получится у тебя, один раз из сотни! Все – ты уже враг и накликаешь на себя лавину негатива, хотя собственно говоря, никому и ничего не обязан. Вот такая перекошенная у людей диалектика, вот такое понятие эволюции развития человека и общества, вроде бы чуждой самой человеческой природе, но явно существующей, и никакие эволюционные процессы в нашем (земном) человеческом обществе, кардинально ничего уже не изменят. Как творили одни добро, так и будут творить, а другие, в пику им, будут творить зло, часто просто так. Добро и зло, как сообщающиеся сосуды, их содержимое переливается из сосуда в сосуд, поддерживая определенный жизненный баланс. Пока до сих пор сосуд с добром превалирует над сосудом зла, не позволяя последнему вытеснить себя из системы. Но это пока. А дальше все от нас зависит.

Хочу привести несколько фотографий по всему сказанному и тоже – из ащелисайской жизни. Такие, небольшие, зарисовки из первички, т. е. непосредственно от человека. Вот одно из многих тысяч мгновений, где добро и зло пересекаются.

Работаю в колхозе главным бухгалтером. Почти ежедневно выезжаю по работе в районный центр. Мне выделяют машину. Легковых в колхозе всего две, один «газик» у председателя, второй старый, добитый – у главного агронома. Мне выделяют грузовую, обычно грузотакси, с кузовом, покрытым брезентом и откидными деревянными скамейками. Я сажусь в кабину и выезжаю из территории гаража. Или еще возле диспетчерской, или на воротах из гаража, или возле конторы, или уже по дороге, стоят люди, которым тоже надо в район, кому за справкой какой-то, кому в больницу, да мало ли чего кому-то надо. И обязательно среди них кто-то пожилой, мужчина или женщина, даже не колхозники, или беременные, или хромые, кривые, или с детьми и т. п. Всегда. Я бы мог никого не брать и поехать другой дорогой, но я же добрый, вместо этого, я забираю их всех, ну надо же им тоже в райцентр. Мало того, кого-нибудь больного, беременного или старого сажу в кабину, а сам лезу в кузов. Летом ладно, а это Казахстан, а там морозы и бураны и ледяная дребезжащая скамейка, туда и обратно, да каждый день. Из сотни раз, может или никого не быть, или молодой кто-то. Да, и это еще на все. Отдельные пассажиры, еще и денег просят, особенно родственники. Так, мелочь, рубль, три, пять. А я ежедневно езжу, и каждый раз беру у кассира по черному списку несколько рублей, а в конце месяца на все взятое, кассир выписывает расходный ордер, я подписываюсь в получении аванса, и за год накапливается больше тысячи рублей, и я, главный бухгалтер, остаюсь вечным колхозным должником. И что в итоге? Пожалеешь какого-то родственника, дашь ему пару рублей на справку, знаешь, что он те рубли никогда не вернет, а он вместо благодарности, как выясняется, ходит по селу и еще рассказывает, что Гурковскому хорошо жить, так как он каждый день вечером с кассиром «подбивает бабки» и делит деньги! И это говорит родственник. А что же говорят чужие, тем более запрограммированные на злость, люди? Мало того, что я из-за этой публики, получил за все время несколько болезней (они же меняются, а я ежедневно в кузове езжу), мало того, что они отнимают у меня время и деньги у моей семьи, так они еще считают меня жуликом. Стоит ли говорить о добре в этой обыденной жизненной ситуации?

Или вот еще про то, как; добро делать. Молодой я был еще, неженатый. Попросила меня родная тетка моей будущей жены, тетя Маша Скопа, свозить ее к родственникам, в село Бородиновку, это километров в тридцати от Ащелисая. Мне тоже надо было там пару путевок в колхозе «Новый путь» оформить, ну и поехали.

Проехали станцию Ащелисайская, вышли на Бородиновскую дорогу. Еду. Смотрю – хороший свежий горбыль на дороге валяется, хотел подобрать, да ладно, думаю, не стоит останавливаться. Машина у меня тяжелая, ЗИС-150, пока остановишься да пока тронешься, – не буду. Через время на дороге уже два горбыля лежат. Жалко стало, остановился, бросил в кузов. И пошло – один, два, четыре, опять два и так всю дорогу, до Бородиновки. Я уже был весь мокрый, набрал полный зисовский кузов горбыля, мне он был не нужен, думаю, завезу родственникам тети Маши, все пригодятся.

Подъезжаю вначале к конторе колхоза, там стоит такой же, как у меня ЗИС, только самосвал. Стойки у него по бортам стоят, а вровень с кузовом, горбыль погружен. Это он ехал, и у него весь горбыль, что был сверху кузова между стойками, не увязан, – на дорогу вывалился, а я два часа его подбирал. Я стал рядом с тем самосвалом, а возле него, председатель колхоза кроет матом водителя за потерю горбыля. Когда я подъехал, он подошел, стал на левую подножку, увидел там полный кузов горбыля и так радостно кричит: «Так вот он, горбыль!».