Оксана Добрикова - Королева Франции Анна Бретонская

Необычное представление возникает об этом дворе королевы Франции. Очевидно, что дамы истово пеклись о своей репутации. Не только потому, что благонравие обеспечивало место в ближайшем кругу Анны Бретонской. Ведь жизнь в замке Блуа была лишь временным этапом для девушек, ступенькой к следующему, более важному событию всей их жизни – к браку.

Желала ли Анна просто сохранять видимость идеальных отношений в своей свите? Или же ею двигали более глубокие мотивы? Да, она с удовольствием занималась устройством брачных союзов своих фрейлин, но было ли это просто желанием правительницы устроить судьбы своих любимиц? Скорее всего, в этом проявлялось ее стремление править Францией, ведь посредством свадеб заключались крайне выгодные союзы для королевства.

И королева активно осваивала роль свахи. Две ее протеже стали королевами. Анне удалось уберечь Карлотту Неаполитанскую от когтей Чезаре Борджиа, чтобы та могла в 1500 году составить счастье молодому графу Ги де Лаваль (Guy de Laval). И после 1506 года королева развернулась вовсю. Каждой из своих протеже, как и жениху, она дарила обычно 3000 ливров, чтобы они могли устроить свадьбу, соответствовавшую рангу королевского фаворита.

И сохранились доказательства подобных вмешательств, например, письмо Анны господину де Сен-Боне (Saint-Bonnet). В нем она убеждала в выгоде брака дочери Сен-Боне, носившей фамилию матери Монтелон (Monthelon), с господином де Мену (Menou), «советником и камердинером». Также Анна устраивала судьбу дочери де Мену, планируя выдать ее замуж за Луи дю Фо (Louis du Fau). Королева подробно описывала своему корреспонденту выгоды этих союзов, не оставляя ему возможности отказаться: «Эти браки кажутся мне весьма рациональными и вряд ли может найтись что-то лучшее». Письмо оканчивалось изысканным приказом: «Я прошу вас и вашу супругу согласиться на названные браки», поскольку они будут «грандиозными и обоюдно приятными».

Никто и ничто не могло остановить бретонку в ее желаниях. И самые родовитые дворяне не могли избежать королевской милости… даже если она противоречила их собственным желаниям, даже если предложенные союзы были мезальянсом. Например, Монморанси, чья фамилия уже много веков была persona grata в королевстве, дослужившийся до звания коннетабля. И вот он, «советник и камергер Монсеньора», получил письмо от Анны, где она просила организовать брак племянницы Монморанси с неким Брюно (Brunot), дворецким королевы. Поскольку Анна все-таки сомневалась в немедленном согласии коннетабля, а также матери невесты, она подробно расписала все достоинства запланированного союза, особо подчеркнув, что жених богат и что, в случае его ранней смерти, все состояние перейдет вдове. Затем она добавила: «донесите эту мысль до матери невесты», но места для отказа опять-таки не осталось: «я беру это дело под свое наблюдение, и брак будет заключен, даже если согласие матери невесты не будет получено».

Да, ничто не могло поколебать решимость Анны устроить счастье своих подданных. Дворяне опасались потерять свое положение больше, чем запятнать чистоту своего генеалогического древа.

В таких условиях было естественно ожидать, что рано или поздно какая-либо из девушек взбунтуется, желая самостоятельно строить свою жизнь. И для этого пришлось бы вступить в противоборство с королевой.

… Наконец это произошло. Маргарита Ангулемская, королева Наварры, в своем знаменитом «Гептамероне» описывает случай, взбудораживший весь двор. Она повествует о злоключениях некоей Роландины. Под этим именем Маргарита вывела кузину герцогини-королевы Анну де Роган, старшую дочь Жана де Роган. Великое имя, сильный характер.

Роландина имела неосторожность обручиться с сыном Луи де Бурбона, епископом Льежа, известным как «Льежский бастард». Ее отец, Жан, категорически возражал против этого брака и делал все, чтобы его избежать, вплоть до заключения дочери под замок. С королевой Роландина также не советовалась, и когда Анна обо всем узнала, гневу ее не было предела. Вызвав несчастную на ковер, она всячески распекала ее.

Выдержав бурю над своей головой, Анна де Роган парировала упреком в том, что королева никогда не любила ее – из-за отца, в течение долгих лет воевавшего против Бретани. Исключительно из-за этого в свои тридцать лет дочь Рогана вынуждена оставаться старой девой. И несмотря на это, она, Анна, долгое время была верна своей повелительнице. Но наступил конец терпению – и она решила сделать собственный выбор, несмотря на мнение королевы. И жениха выбрала исключительно сердцем. Более того, между ними никогда не было никаких плотских отношений – только любовь, возвышенная и платоническая. Впрочем, этот пункт не вызывал сомнений, т.к. выдающиеся личные качества Льежского Бастарда признавались всеми.