Юрий Дружников - Пушкин. Изнанка роковой интриги

За два года до помолвки, в 1828-м, окончив шестую главу «Евгения Онегина», Пушкин написал: «Конец первой части». Полного сюжетного скелета все еще не было, текла «даль свободного романа», неясная самому автору. Однако вполне можно предположить, что он намеревался постепенно создать вторую часть, соразмерную первой, то есть еще пять-шесть глав для симметрии. Через три месяца после начала восьмой главы холостой поэт становится женихом. Большая часть этой главы пишется Пушкиным в течение полугода, когда он размышляет о семейной жизни и готовится к свадьбе.

Естественно предположить, что к этому событию поэт хочет завершить свое главное произведение. Окончание романа спрессовывается. Две главы изымаются. Хочется скорее свести концы, и самый легкий выход – глава «Большой свет», встреча двух героев. 19 декабря 1830 года Вяземский записывает в дневнике, что Пушкин привел в порядок главы восьмую и девятую, «ею и кончает» [223]. «Пушкин заторопился «окончить» роман, оставив его неоконченным», – отмечает исследователь [224]. Развязка оказалась «нетрадиционной для жанра романа» [225]. ««Евгений Онегин» оборван как бы на полуслове – конца нет» [226].

Не найти другого писателя в русской литературе, у которого бы персональное и литературное так сближалось, как это происходит у Пушкина. В «Онегине» личное и романное соединились в одном дыхании творца, как еще никогда не было. Современные попытки объяснить единство звучат так: «Единство романа «Евгений Онегин» – это единство автора; это, можно сказать, роман автора , уже внутри которого заключен роман героев , Онегина и Татьяны» [227]. Полемика с этим взглядом: «Вернее будет сказать обратное, что роман автора входит внутрь романа героев » [228]. Думается, все-таки, что перестановка слов ничего по сути не меняет.

В творчестве – такое единство автора и материала, присутствие автора во всех его персонажах и, так сказать, «Татьяна – это я». А в жизни – Наталья Николаевна оказалась полной противоположностью Татьяне. Почему же из всех ста тринадцати женщин, которых он любил, выбрал он Антитатьяну ?

И сам не оказался исключением: захотел запретный плод. Впрочем, даже соединение Ольги не с Онегиным, которому она, очевидно, подходит больше, а с Ленским отражает жизненное противоречие Пушкина. Обе линии «Онегин – Татьяна» и «Ленский – Ольга» предвосхищают жизненную коллизию их создателя. Парадокс этой коллизии в том, что поэт дружил с умными женщинами, описывал скромных, а любил легкомысленных; перемена азимута произошла с его решением жениться, причем из более подходящих невест ни одна ему не приглянулась.

Ахматова назвала Пушкина моралистом, который жаждал высшей и единственной правды. Можно добавить: в каждый данный момент. За пять лет до работы над восьмой главой в «Графе Нулине» поэт рассмотрел измену жены мужу весьма игриво. Хозяйка вовсю кокетничает с гостем, и, хотя дает пощечину графу, пробравшемуся к ней в спальню, все остальное свидетельствует о весьма вольных нравах и мужа, и особенно жены при наличии намека на молодого холостого соседа.

«В начале, – считает Мирский, – Татьяна близко привязана к прогрессивному дворянству, бардом которого был Пушкин тех лет… Татьяна восьмой главы, с одной стороны, апофеоз знатной леди, высшее выражение аристократизма, к которому Пушкин сам примкнул, а с другой – нравственный пример образцовой жены для Натальи Николаевны (выделено нами. – Ю.Д. ), которая, будучи отдана Пушкину, относилась к нему без особой симпатии, как Татьяна к генералу, но ее будущее поведение в замужестве было основным элементом пушкинского вхождения в «высшие круги»» [229].

Этот перелом во взглядах Пушкина замечает Клейтон: «Сие наверняка суеверная перестраховка со стороны поэта, который раньше стремился наставлять рога, а не читать моральные нотации своим невестам». Сентенции в текстах Пушкина иногда, как известно, отличались от его повседневной практики. Содержание восьмой главы «Онегина» сам поэт сформулировал и однажды проверил в лабораторных условиях за пять лет до этого:

И явилась генеральша Керн, не сказав, однако, что будет навек верна нелюбимому генералу, которому отдана. Напротив, все произошло легко и просто, а Пушкин потом назвал ее дурой и хвастался приятелю, что он ее, если перевести с необщеупотребимого на более уместный, заполучил. В стихах «К Родзянке», тогда же написанных для приятеля, измена мужьям с юмором провозглашается как нечто обязательное в семейной жизни: