Константин Михаленко - Небо стоит верности

Размышляя о случившемся, я брел по глубокому снегу к деревне, на ходу пригоршнями набирая снег и прикладывая его к лицу. Мне было стыдно, и я боялся встретиться со своими спутниками взглядом.

— Не вешай носа, — заметил один из партизан. — Не ты один. Вон и второй самолет сломался. Теперь вам вдвоем веселей будет.

— Ночью-то опять придут ваши, — вступил в разговор второй. — Починишь свою птаху да и улетишь на Большую землю.

Так незаметно за разговорами подошли к деревне, и у первого же дома нос к носу столкнулись с Масловым.

— С приездом!

— Федя!..

— Видал твой цирк! А еще со мной летал. Эх, ты!..

— Но и ты, Федя… Это ведь твой самолет там стоит?

— Радуешься? — Под сухой кожей на скулах Маслова перекатываются тугие желваки. — Не мой это самолет! Оставил меня командир эскадрильи заменить на его самолете винт. Видишь, техник Лыга с ним возится.

— А где же командир? — задал я наивный вопрос.

— Улетел. Не тужи! Сейчас слетаю на базу и привезу тебе винт! Будем еще летать всем чертям назло!

Но летать нам с Федей пришлось не скоро. Неожиданно над лесом появились два «мессера». Их спаренные залпы решили судьбу сначала моего, а потом Фединого самолета. Мы остолбенело смотрим на дымное пламя, на четкие в светлом небе силуэты «мессеров», которые, словно издеваясь, проносятся над деревней, покачивая крыльями.

Втроем мы добирались из партизанского отряда к своим. Этот поход остался в памяти навсегда. В действительности километры всегда длиннее, чем на карте, да если еще прибавить полетное обмундирование летчика. Идем напрямик, обходя деревни и минуя дороги. Сколько идем? Я уже потерял счет дням. В мыслях только одно: надо выйти! Выйти из этого мертвого леса, из этого снега. Какое проклятье этот снег! И нельзя думать о пище. У нас и так мало сил. Вчера вечером мы попытались добыть пищу в деревне, но там оказались немцы. Они послали в нашу сторону несколько очередей из автоматов, но преследовать не стали. И опять мы идем лесом, проваливаясь по пояс в рыхлый снег. Если бы хоть немного поесть!.. Все чаще и чаще падает Федор. Но остановиться нельзя. Надо идти. В лесу смерть. А в этой деревне? Решили дождаться вечера, в сумерках подойдем ближе.

В деревне оказались свои. Вскоре нам удалось отправить за линию фронта Федора. Он был совсем плох. Полковник, начальник авиации, обещает вскоре отправить и нас, если прилетят самолеты, а до этого он вызвал меня к себе.

— Боюсь, немцы засекли нашу площадку для самолетов. Как бы не накрыли артиллерией, — говорит полковник. — Взгляни на карту. Вот между деревней и лесом большое поле. Определи, пригодно оно для посадки самолетов? Если пригодно, дам бойцов, к вечеру организуешь старт. Последним самолетом улетишь вместе с своим техником.

— Есть!

Погожее солнечное утро, легкий скрип снега под унтами. Мы сыты, в карманах, про запас, увесистые бутерброды. От успешного выполнения порученного нам дела зависит отлет за линию фронта, на Большую землю, в полк. Есть чему радоваться. Кажется, все испытания уже позади и все надежды вот-вот исполнятся. Осмотрим площадку, разобьем старт и — даже не верится! — ночью мы дома!

— Что там на дороге? — спрашивает Лыга, возвращая меня к действительности.

— Танк!

— Эх, на полчасика попозже — не шлепать бы пешком обратно.

— Кажется, нам уже никуда не придется шлепать… Это немецкий танк!..

Я торопливо шарю в карманах комбинезона: у меня есть граната-«лимонка», подаренная техником-оружейником Кильштоком. Но пальцы натыкаются на бутерброды. Я вытаскиваю их из кармана и швыряю в снег. Вот и граната! Я сжимаю ребристый кругляк в ладони.

Лыга подбирает бутерброд, сдувает с него снег и протягивает мне:

— Что главное в обороне? Харч. Садись лопай.

— Ошалел?!

— Отнюдь. Жуй. Может, в последний раз.

Невольно опускаюсь рядом с ним на снег. Танк медленно ползет по дороге. От него уже не скрыться, не убежать. Мы жуем бутерброды. Лыга аккуратно подбирает с колен хлебные крошки. Потом он поднимается на ноги, поправляет ремень и достает пистолет. Сухо щелкает ствол, досылая патрон в патронник.

— А ну давай, гады!

Становлюсь рядом. В левой руке пистолет, в правой граната.

— Давай!

Танк останавливается. Медленно поворачивается хобот пушки. Выстрела мы не слышим — только свист снаряда и оглушительный взрыв позади. Мы падаем в снег. Танк посылает еще три снаряда и, пятясь, ползет в деревню, рядом с которой нам нужно осмотреть площадку. Мы поднимаемся, выходим на дорогу и припускаемся изо всех сил обратно.