Александр Сладков - Армия США. Как все устроено

Сержант жмет резервисту руку и уводит его через ту же боковую дверь. Все! Да нас в пионеры торжественнее принимали. В Историческом музее Москвы. А потом к покойному Ильичу водили, в Мавзолей. Есть отличие? Есть. У нас все торжественно, а дальше… Дальше хоть трава не расти. И присяга у нас в армии торжественно проходит. Плац, оркестр, цветы, родители. Присяга у нас… Это клятва Родине, народу. В США же солдаты присягают Конституции, Закону. В Штатах после этой Красной комнаты попробуй что-то не выполнить – вмиг кандалы наденут. И плевать им, что дядя у тебя прокурор, тетя депутат, а папа чекист. Родина может любить или отвергать. Закон либо терпит тебя, либо наказывает.

Мы опять попадаем в фойе. Общий гомон перекрывает трубный голос из репродуктора. Что-то об отправке такой-то команды новобранцев в аэропорт.

Пять шагов от ресепшен – и нас поглощает густая офисная суета.

Замечаю знакомого индуса, который только что присягнул Америке. Он выныривает из комнатки с табличкой «Только уполномоченный персонал» и улыбается в камеру. В руках пачка бумаги. Петр толкает меня локтем:

– Вот видишь, это у него контракт.

– Вот эта кипа – контракт?! Да это же фолиант!

– Ну да. В нем все описано до мелочей: где, когда и сколько.

Ну, тут я вспоминаю уже наш военный типовой контракт, например, тот, который подписывают десантники в Псковской дивизии. Листочек с жидким текстом. Начало там у всех разное: «Я рядовой такой-то…» Или: «Я маршал такой-то…» А дальше одно и то же: «Служи, сынок! Родина о тебе позаботится».

– А посмотреть этот американский контракт можно?

– Кто ж даст. Там все индивидуально. И секретно. Это не у гадалки, в нем вся твоя будущая жизнь: где ты будешь через день, через год, через три года.

Ох, Россия… Когда ж мы к такому придем?

Индуса опять куда-то уводят. А он все улыбается. Мы рулим в гостиницу.

Осталось время прогуляться по Нью-Йорку.

Манхэттен. Бродвей – одна из самых старых улиц Америки. Продольно-перпендикулярный муравейник. Мужчины в пиджаках, клерки. Их большинство. Разных рас и возрастов. Море народа и море машин. Желтые такси и желтые корпуса светофоров. Люди идут, идут и идут. Огни, стеклянные двери дорогих магазинов, мерцающие витрины. Глаз мой мечется, ищет, на чем остановиться и успокоиться.

И вдруг в толпе – бац! Черный человек. Он не мечется, как остальные, стоит, выбиваясь из мозаики городской суеты. Взгляд презрительный. Спортивный костюм, наушники, голова качается в такт неслышимой музыки, челюсти месят жвачку. Секунда-две-три. Бац! Снова толпа, люди-люди-люди. Нас несет сель из тел офисного планктона, туристов и праздношатающихся. О-па! Поток машин вскипает, его бороздит двухэтажный экскурсионный кабриолет-автобус. Как ледокол «Ленин», он проходит по бурлящему мегаполису и скрывается за поворотом. Нас выносит на Стрелку. Это мыс, врезающийся в Бродвей и делящий его на два русла. На острие мыса – небольшой павильончик, над ним гигантский экран. На экране мелькают бегущие с винтовками люди, солдаты армии США, мелькающие винты геликоптеров, парашютисты в небе, портреты решительных воинов: сначала в защитных шлемах на полигоне, а потом в белоснежных фуражках на большом построении. Что это, реклама армии?! Вот здесь, в самом центре мировой бизнес-субстанции! Я не могу поверить. У нас в России висел бы щит с рекламой чулков-дольчиков или плакат «Милая, с днем рождения», с огромным фото вульгарной блондинки. Я так пишу не потому, что не люблю Родину. Я просто знаю. Начало века не поменяло мою страну. Человек, торгующий дольчиками, способен оплатить рекламу. Армия – нет. Вот и весь сказ.

Однако Манхэттен. И мы здесь. Павильончик под экраном – маленькая рекрутская станция. Да-да, именно, карликовый военкомат. Сквозь его стеклянную стену я вижу портрет Дяди Сэма, злорадного старикашки, в лихом цилиндре с загнутыми полями и с белой звездой вместо кокарды. И этот Дядя тычет прямо в меня пальцем морщинистой руки, как будто Родина-мать: «I WANT YOU!», то есть «Я хочу тебя!». Внизу мелкими буквами приписано: «Для американской армии». Вот это реклама. Вот как надо. С будущими солдатами нельзя рассусоливать и, пардон, «титьки мять». Надо брать их за уздцы – и все, айда, мол, на полигон, потом на войну!

Брутальные лица американских солдат поддакивают мне, слегка кивая с экрана. Но только мгновение. Вспышка – и они снова то прыгают через рвы, то мчатся на БТРах. В мозг врезается смысл букв, выстраивающихся в призывы: