Евгений Зубарев: Наш человек в Киеве

Националисты в Доме учителя — что может быть познавательнее для примерных учеников? Я захлопнул ноутбук, взял камеру и, поразмыслив, еще и штатив. Он, конечно, неудобный и тяжелый, но знаем мы эти мероприятия с участием официальных лиц — пока все не выговорятся, мероприятие не закончится, а руки у меня не казенные.

В дверях на улицу мне попалась уборщица, она же администратор хостела — немолодая грузная женщина в линялом халате со шваброй и ведром в натруженных руках.

— Ох, молодой человек, здравствуйте. Хорошо, что я вас встретила. Вы ведь не уезжаете? — О о на подозрительно покосилась на штатив в чехле у меня за спиной и сумку с камерой в левой руке.

— Здравствуйте, вроде нет, еще не уезжаю.

— А когда уезжаете?

Меня удивила ее настойчивость, но я ответил максимально честно:

— Недели через две, наверное.

— Ах, значит, продлевать будете? Меня, между прочим, Аленой Григорьевной зовут, — обрадовалась она и поставила швабру с ведром на пол.

Я уж подумал, что она хочет денег за продление прямо сейчас, но она улыбнулась и торжественно сказала мне:

— Вы нам за три дня аванс переплатили, оказывается. Нужно меньше было платить. А если вы еще на две недели остаетесь, то мы еще меньше возьмем, скидка вам полагается. Вы же не съедете от нас?

До меня дошло, что меня тут любят как единственного клиента и не хотят терять. Разбежались клиенты-то после Революции Достоинства.

— Вообще, я думал съехать, поискать место подешевле, — мстительно признался я. — Но если вы дадите скидку…

— Дадим-дадим, вдвое ниже будет вам все — и проживание, и стирка, и уборка, и охрана, — затянула Алена Григорьевна перечисление своих платных услуг, но я прервал ее кивком.

— Я согласен, спасибо. Мне надо идти.

— А куда? — спросила она меня вдруг с какой-то сельской простотой.

Было ясно, что она хочет понять, кто я такой, и зачем приехал в Киев. Но ведь я так и не продумал нормальной легенды — версия с зубами мне вдруг показалась совсем неубедительной для этой чуткой, видавшей виды женщины.

— Я — физик-ядерщик, приехал сюда по делу государственной важности, — вспомнил я свою вузовскую специальность.

— С нашими государственными людьми будете встречаться? — всплеснула она руками.

— Да, но это неофициально, — сообщил я с максимально суровым выражением лица.

— Вот я всегда говорила, что все эти ссоры между Россией и Украиной только для виду. А на самом деле мы сотрудничаем, правда ведь? Вы не подумайте на всех, я русская, дети мои русские, да мы тут все русские, нет у нас никакой злобы к русским, откуда, ведь мы сами русские…, — затараторила она обрадованно, и я не стал ее ни в чем разубеждать, а просто пошел наверх по лесенке из этого темного полуподвала, помахав вниз на прощание свободной рукой.

Я дошел до первой попавшейся «Пузатой хаты» (сеть дешевых киевских столовых), и пока завтракал там, размышлял, не свалял ли я дурака со своей легендой. Пойдет ли Алена Григорьевна в местное гестапо сразу или немного подождет.

Допив компот, я пришел к выводу, что она сообщит обо мне только по истечении сроков моего проживания, то есть, как минимум, через две недели, иначе потеряет кучу денег. А никакое гестапо возмещать чужие убытки никогда не будет.

Выходя из столовой, я увидел у стены знакомую лохматую скотиняку. Рыжая дворняга, скорбно ссутулившись, сидела у дверей, положив грустную морду на банку с мелочью. Банка была привязана к лохматой груди желто-синими лентами, еще несколько таких ленточек украшали туловище пса в самых неожиданных местах от передних лап до хвоста.

На моих глазах сердобольная бабушка, выходя из столовой, потянулась к банке, бросив туда несколько монет. Дворняга не шелохнулась, только сделалась совсем несчастной, и тогда бабушка полезла в кошелек. Выудив оттуда несколько бумажек, она стала искать среди них самую мелкую, одногривенную, когда рыжая морда вдруг метнулась с места вертикально вверх, как кобра, цапнула в зубы несколько банкнот прямо из неловких морщинистых рук, после чего пулей понеслась по Крещатику, петляя между прохожих точь-в-точь как умная самонаводящаяся ракета уходит от ракет ПВО.

— Ах ты, гадина какая! — завопила потрясенная бабушка, бросившись вслед за дворнягой на удивление энергично, будто всю жизнь только и бегала за собаками, ворующими деньги.

— Стой, скотиняка! Держите ее, люди добрые! Держите ее!

Бабушка утряслась за собакой куда-то в сторону Майдана, а я неторопливо пошел в противоположную сторону, по дороге размышляя о вероятности встретить двух разных рыжих дворняг- попрошаек в одном городе.