Евгений Бенилов - Человек, который хотел понять всё

Во всем, что с ним произошло в тот день, был виноват лишь сам Франц: устанавливая предыдущим вечером будильник, он не включил звонок. Разбудили его, в результате, гулявшие по лицу лучи солнца – и всего лишь за 22 минуты до выхода из дома. Обычный утренний распорядок (ванна, завтрак, новости CNN и кофе на веранде) был безвозвратно нарушен: Франц лишь успел принять душ, почистить зубы, проглотить бутерброд с сыром и запить его холодным молоком. В 8:42 он уже выводил машину из гаража. Езды до университета, при удачном раскладе, всего тринадцать минут, да еще пять – до аудитории, глядишь, можно поспеть, если по дороге не будет пробок. А в самом крайнем случае, подождут студенты пару минут… Выруливая на автостраду, Франц опять услыхал этот странный скрежещущий звук в моторе купленной месяц назад «Хонды». «Пусть с машинами мне не везет, – подумал он, стараясь настроиться на оптимистический лад, – а равно с радиотехникой, холодильниками и женами… Но есть же в моей жизни и положительные стороны?» И немедленно вспомнил, что конспект по дифференциальной геометрии остался дома, так что все вычисления во время утренней лекции придется воспроизводить у доски. Впрочем, Бог с ним, не самое страшное…

Воздух с ровным гулом обтекал машину, на бледно-голубом небе покачивалось бледно-желтое солнце.

"Сдаюсь! – сказал Франц самому себе. – Утро безнадежно испорчено и через час должно быть забыто… в десять ноль-ноль начну день с нуля. Дело номер один: проверить вчерашнюю идею насчет того интеграла, а то ведь два месяца взять не могу, а из-за этого и вся задача застряла на мертвой точке. Дело номер два: часа, скажем, в четыре заехать за сыном (не видел его недели две) – вот только куда с ним пойти непонятно. Зоопарк – надоел, в кино ничего путного не идет.

Ладно, что-нибудь придумаем… Ну, а для вечера и придумывать ничего не надо – вечером опять будет Лора, будет прохладная майская ночь и лорины руки, всегда теплые, с длинными тонкими пальцами…" Франц заметно воспрянул духом. Как все просто: после лекции он спустится на десятый этаж, войдет в лорин комнату и скажет: «Привет, малыш! Давно хочу спросить – зачем тебе такой длинный хвост?» А она засмеется и ответит: «Чтобы больше нравится тебе, моя внученька!» Плохое настроение и раздражение по поводу застопорившейся работы исчезли окончательно.

Подумаешь, интегралы расходятся и ничего не факторизуется, – с этим он разберется, обязательно разберется. Может, Роджер чего подскажет, а не подскажет, так сам Франц посидит, подумает и разберется. Ему лишь тридцать три, так что месяц-другой роли не играет. Убил же он на двумерную задачу полтора года, а какая изящная получилась работа…

За окном машины проносились последние пригородные коттеджи, аккуратно подстриженные газоны, игрушечные фонарики на тонких ножках. Не сбрасывая скорости, Франц въехал в город и… сразу же застрял у светофора. Медленно текли секунды, и, когда зажегся зеленый свет, он рванул с места так, что завизжали шины. Около следующего светофора опять пришлось стоять – секунды текли, складываясь в минуты. Франц начал нервничать: он не любил опаздывать. Остаток пути он гнал на восьмидесяти километрах в час, и все на тех же восьмидесяти выскочил на площадь перед главным входом в университет.

Тут-то все и произошло.

С тротуара прямо под колеса его машины метнулась шальная старушка с огромной сумкой через плечо – Франц вывернул руль влево и резко затормозил. Это было ошибкой: сзади ему поддал нивесть откуда взявшийся «BMW», и машину выбросило на встречную полосу. Последним впечатлением Франца был огромный грузовик, почему-то толчками (показалось?) надвигавшийся на его «Хонду». Потом раздался беззвучный удар, тысячи извилистых трещин змейками пробежали по ветровому стеклу. Франца подняло с сиденья и мягко потащило вперед… Боли он не почувствовал (не успел?), просто все вокруг отчего-то прекратилось.

Сколько времени он пробыл без сознания. Франц не знал, ибо часов на его руке почему-то не оказалось. Он сидел в глубоком кожаном кресле, на подлокотнике которого стояла медная пепельница с дымящейся сигарой. Кресло располагалось у стены уходившего вправо и влево коридора, напротив находилась коричневая дубовая дверь с непонятной табличкой 21/17/Р. Где-то за дверью одиночно тюкала пишущая машинка.