Евгений Зубарев: Наш человек в Киеве

Музыканты на эмоциях вскочили со своих стульев и начали стоя играть на лютнях и гитарах что-то бравурное, маршевое, отчетливо напоминающее Wenn die Soldaten.

— Україна первише всього! — заорали музыканты со сцены, и этот клич слился в могучее: «Слава!», которое, в свою очередь, преобразилось в звонкое «Хайль!», эхом прокатившееся по залу от стены до стены.

Скажи я хоть слово по-русски, меня бы немедленно, думаю, забили бы этими самыми лютнями и гитарами.

Я не стал дожидаться перерыва, выключил камеру, быстро сложил штатив и удалился прочь, с максимально озабоченным видом поглядывая на часы.

Посещение Дома учителя мне очень не понравилось. Было ясно, что я совершаю ошибку за ошибкой, и все это кончится быстрее, чем я предполагаю. Не видать Алене Григорьевне моих денег даже за две недели, если я тут буду так глупо ошибаться.

Для начала мне следовало действительно купить выносной микрофон — ведь если я работаю для радио, хоть бы и болгарского, хороший звук для меня должен быть обязателен.

Но даже эта задача оказалась непростой — среди множества специализированных магазинов, торгующих в Киеве подобной техникой, две трети оказались закрыты. На витринах у них висели разнообразной формы, но одинакового содержания таблички: «Аренда».

Наконец, в каком-то крупном торговом центре я нашел приличный радиомикрофон, но он стоил совершенно безумных денег, которые я был не готов платить даже ради такого важного дела, как убедительная легенда. Кончилось все тем, что я купил двадцатиметровый шнур и обычный микрофон на подставке. На подставку для микрофона с двух сторон наклеил распечатанные загодя логотипы радио «Авторевю», еще один лого приспособил на саму камеру. С учетом удостоверения на болгарском и английском языках, висевшего у меня на шее, я теперь ничуть не напоминал ненавистного аборигенам москаля, и это меня немного успокаивало.

Все время, пока я бродил по киевским магазинам, мне не давала покоя одна мысль. Как так может быть, что подавляющее большинство простых людей в частных разговорах со мной убедительно говорят о том, что не хотят разрыва с Россией, но при этом политики, которых эти люди, якобы, выбрали, яростно требуют не просто разрыва отношений, а полноценной войны с Россией?

Это выглядело какой-то шизофренией, раздвоением национального сознания. Добавляло красок в эту шизофрению и другое обстоятельство — по телевизору и на официальных мероприятиях все говорили строго на украинском языке или на суржике. При этом в частных беседах повсюду — на работе, в магазине, в кафе — все без исключения говорили на русском.

Это был какой-то театр, где все актеры старательно играли свои роли, но перед кем они так старались, я еще не понимал.

В конце концов, любопытство взяло вверх над осторожностью, и я решил провести опрос на эту тему прямо на улицах Киева. Кроме того, я бы уверен, что такой опрос станет хитом в Рунете, и директор агентства хотя бы на время перестанет упрекать меня в тунеядстве и разгильдяйстве.

Я вернулся на Крещатик, установил штатив и поставил камеру так, чтобы в кадре был виден Майдан и разные узнаваемые киевские здания. Размотал свежекупленный провод, взял микрофон с болгарскими наклейками и, бодро улыбаясь, отважно шагнул в сторону первого своего в Киеве респондента — симпатичной молодой девушки. Она неспешно вышагивала своими длинными ногами мимо витрин и всем своим видом показывала, что свободного времени у нее просто завались.

— Добрый день, вас беспокоит болгарское радио «Авторевю». Не ответите нам на такой вопрос: как вы считаете, нужно ли Украине восстанавливать нормальные отношения с Россией? И если да, почему ваши политики считают иначе?

Девушка поначалу ответила мне на улыбку, но, вслушавшись в вопрос, вдруг отскочила от меня, как от прокаженного.

— Я с москалями на такие темы не разговариваю! — обойдя широким полукругом мой штатив с камерой, она быстро зашагала прочь. Вот так заторопилась вся сразу.

Я смотрел ей вслед с изумлением, не понимая, что во мне вызвало такую реакцию. Да, с зубами у меня не очень, улыбка пока не голливудская, но те же два потерянных слева и справа зуба можно увидеть, только когда специально показываю, так-то дефекта не видно. Но ведь что-то во мне явно пугало добропорядочных киевлян.