Александр Соколенко - Хранить вечно. Воспоминания

В 1900 году, после Покрова, вернувшись из Москвы, куда он всегда в это время ездил для расчетов со своими кредиторами, отец Ильи Емельяновича внезапно умер.

Похоронив отца, Илья Емельянович задумался: что делать? От своего деда он научился многим специальностям (деда давно уже не было в живых). Много тысяч верст исколесил он и по торговым путям-дорогам, помогая отцу. Решил Илья Емельянович поехать в Москву к его шефу. Добравшись на лошадях до Омска, а дальше до Москвы на поезде, по железной дороге. Московский шеф никогда не видел Илью Емельяновича в глаза. Встретившись с ним, зорко посмотрев, спросил:

– Никак Емельяна сын. И, почувствовав недоброе, добавил: – А тятька что?

– Да, сын, – подтвердил Илья Емельянович, – А тятьку недавно похоронил.

Купец пригласил его к себе, долго расспрашивал о том, как случилось это несчастье. Купеческое дело опасное. С купцом всегда деньги, а до денег много охотников. Где бы ты ни был, с кем бы ты не встречался, а всегда смотри в оба, а то быстро отправят на тот свет. Узнав, что Емельян умер своей смертью, купец несколько успокоился и, наконец, спросил:

– Ну, а ты чем думаешь заняться? Тоже, видимо, по купечеству?

– Хочу, как тятька. По его путям-дорогам уже много изъездил. Вот только деньжишки потребуются.

– — А за деньгами завтра приходи. Деньги есть.

– На следующий день, – рассказывал Илья Емельянович, – купец с глазу на глаз, без всяких документов и расписок вручил мне сорок тысяч бумажками, и мы расстались.

До первой мировой войны – Илья Емельянович вечно в движении на торговых путях между Россией, Китаем и Монголией. Где бы он ни был, с кем бы ни встречался, всюду он желанный гость. Владея в совершенстве многими азиатскими языками, он прекрасно знал быт, обычаи, пословицы, поговорки, сказки тех народов, с которыми имел дело.

Он знал торговые тысячекилометровые тракты, выпасы, водопои, знал, каким образом и за какое время можно попасть на ту или иную ярмарку, чтобы его животные были живы и здоровы и не потеряли товарность. Он был не только хозяином-купцом, но и неплохим зоотехником и ветеринаром. На высоком скакуне с револьвером в кармане и винчестером за спиной он скакал то впереди, то позади своих многочисленных отар.

– Особенно доставалось мне, – говорил он, – когда возвращался с ярмарки после продажи своего скота. Я еще потом скупал весь брак, оставшийся от продажи овец других купцов данной ярмарки, и если пригонял на ярмарку, например, пятнадцать тысяч, то часто и угонял почти столько же. Но скольких мне стоило трудов и умения, чтобы эти «отходы» привести в надлежащий товарный вид к очередной ярмарке!

Позвольте, Илья Емельянович, останавливал я его, – А вы знаете, что теперь вас, купцов, называют эксплуататорами, пиявками, разорившими крестьян. Когда говорят о купцах, то вспоминают какие-нибудь сверхпопойки, сверхпроказы. А вы говорите о труде.

– А это говорят болтуны, которые дальше книг ничего не видели. Труд купца тяжел и опасен, На рынке ты выступаешь не один, у тебя масса конкурентов. Каждый предлагает крестьянину цену, а тот тоже не дурак, выбирает ту, которая выгодна. Поэтому много с него не возьмешь. Потом тот крестьянин, о котором теперь так много плакальщиков, от наших купеческих денег только богател, так это давало ему возможность развивать свое производство для рынка.

Потом Илья Емельянович махнул рукой и закончил:

– Некогда купцу было пьянствовать, безобразничать. Если и бывало, так это только после того, как он уже завершит какую-нибудь тяжелую работу. Русский человек вообще любит разгуляться после работы. Почему и купцу не погулять. Вот я вам расскажу такой случай, когда я себе позволил немного расслабиться и занимался чем-то вроде игры, а не делом.

Шел я с иркутской ярмарки с пятнадцатью тысячами овец. Это пятнадцать отар. Вышел из города с этими инвалидами, купленными за бесценок. Погода, к счастью стояла хорошая, выпаса тоже. За пару месяцев моих инвалидов не узнать: ни хвори, ни падежу, жирок набрали. Дух радовался. Заметил я как-то на дороге, проехало верхами десятка полтора казахов. На следующий день вижу, те же казахи вернулись обратно.

Они спросили меня: не видел ли я молодую казашку? Оказалось, что от старого бая сбежала его самая молодая жена. Сам я еще был молод, дела шли хорошо. Вот я и заинтересовался этой казашкой. Видел я тогда, ох как хорошо!

Вот как-то еду я на своем скакуне впереди отар лугом, на котором были разбросаны копны сена. Смотрю, у одной копны – человек. «Казашка!» – думаю. Стал звать по-казахски, она не отвечает. Но все же я заставил ее заговорить, пообещав доставить ее родителям. Вечером, когда через этот луг проходила одна из моих отар, я спрятал казашку в арбу с медикаментами. Ночами выходила она из арбы, ее кормили пастухи, и двигались туда, где жили ее родители. А сам я направился вперед. Родителей казашки я увидел плачущими. Они думали, что их дочь съели волки.