Лоренс Лимер - Суд Линча. История грандиозной судебной баталии, уничтожившей Ку-клукс-клан

Джеймс Бодмен находил занятие скучным и неблагодарным, ведь ему приходилось мотаться по городу, заново допрашивая людей, у которых не было никакого желания говорить правду. Он был почти уверен, что расследование зайдет в тупик, пока 10 февраля 1983 года не поговорил с членом Клаверны 900 Тедди Кайзаром.

– На самом деле меня не слишком интересует то, что это вы с Фрэнком Коксом сожгли крест напротив здания суда в тот вечер, когда произошло линчевание, – сказал ему Бодмен.

До этого Кайзар думал, что никто не знает, что это сделали они с Коксом, и если агент ФБР имел целью испугать Кайзара, то он своего добился. Человек несдержанный, Кайзар был способен утопить себя в собственных словоизлияниях, потом ненадолго выплыть, чтобы вновь пойти на дно, и так далее, пока фонтан не иссякал. В этот вечер, собственно, так и случилось.

Бодмен достал фотографию, кадр из репортажа, сделанного местной телестанцией в то утро, когда было обнаружено тело Майкла Дональда. На фотографии были изображены Бенни, Генри и Ноулз, стоящие, прислонясь к машине на Херндон-авеню. Кайзар и понятия не имел, что такое фото вообще существует.

– Ты был там в ту ночь, Тедди, – сказал Бодмен. – Не лги мне. Так ты точно нарвешься на неприятности. Лучше не лги.

– Я не видал, кто тогда что делал, – осторожно сказал Кайзар. – Я был в то время в квартире Генри. Я видал только одно – когда они вернулись, на рубашке Ноулза была кровь, и я сказал ему, что видел ее.

При упоминании окровавленной рубашки Бодмен ощутил покалывание в затылке. Он понимал, что услышал сейчас крайне важную информацию, которая может превратить всю эту историю в дело, имеющее судебную перспективу. Однако повел себя так, словно ничего важного Кайзар не сказал, и продолжал расспрашивать дальше.

– Я тогда так и остался в квартире Генри на Херндон-авеню, – болтал Кайзар. – Через два-три дня жена Генри Дениз сказала, что лучше скажет все, чем сядет ради кого-то в тюрьму. А Генри сказал, что если откроет рот, умрет. И повторил раза три.

Бодмен поспешил к себе в офис ФБР, чтобы напечатать отчет по форме FD-302, который он, как все агенты Бюро, должен был составлять, если получал от кого-то информацию, которая могла стать свидетельскими показаниями. Он уцелел в окопах федерального правительства благодаря тому, что давал своим боссам именно то, чего они хотели, и именно в той форме, в какой они хотели. В своем отчете он изложил только голые факты, чтобы его боссы решили, что они единственные, кто может постичь истинное значение черновой работы агента.

Ничего этого, скорее всего, не произошло бы, если бы не усилия Фигерса, и утром в субботу Бодмен позвонил ему и сообщил то, что узнал. Отчет FD-302 воодушевил начальников Бодмена, как он и ожидал. В Вашингтоне штаб-квартира ФБР переслала копию этого отчета в Министерство юстиции, где Барри Ковальски обрадовался еще больше.

В последнюю неделю апреля 1983 года Ковальски и еще один юрист отдела по гражданским правам, Берт Гленн, прилетели из Вашингтона в Мобил. Рапорт Бодмена дал Ковальски как раз то, что ему было нужно, чтобы представить дело на рассмотрение федерального большого жюри.

Ковальски собирался использовать шестнадцать граждан, составляющих большое жюри, в качестве следственной группы. Он будет вызывать и ставить перед ней одного свидетеля за другим, иногда вызывая одного и того же человека по несколько раз. Конечной целью его и Фигерса было добиться, чтобы большое жюри предало суду присяжных того или тех, кто будет обвинен в убийстве Майкла Дональда. Изнурительный дорогостоящий процесс, и только федеральное правительство могло позволить себе содержать подолгу работающие большие жюри и имело достаточно ресурсов для того, чтобы доводить похожие расследования до конца.

Прежде чем вызвать свидетеля в зал, где заседало большое жюри, Ковальски беседовал с ним в частном порядке. Он старался как можно чаще проводить эти беседы в просторном элегантно обставленном кабинете федерального прокурора, надеясь, что темное дерево и роскошный мрамор в сочетании с видами города, открывающимся из огромных окон, запугают людей и заставят их говорить правду.

Когда свидетели входили во внушительного вида кабинет, их встречал не только сидящий за огромным письменным столом маленький вашингтонский юрист, но и Фигерс, высокий суровый чернокожий со жгучим безжалостным взглядом, и Джеймс Бодмен, невысокий белый сын Юга, а также нередко и Берт Гленн. Фигерс смотрел на свидетеля сверху вниз, сверля глазами, и суровым голосом задавал вопросы, а Ковальски часто играл роль этакого сочувствующего всепонимающего друга.