Всё сводится к риску и дерзости. Только они спасут людей от спячки.
Дерзость мысли, чувства, слова! Говорить, не боясь преград, идти смело, никому не отдавая отчета, куда и зачем, влечь за собой толпу…
Это чудно! Но… если не горенье нужно, а замерзание! Вот Брюсов [54] Брюсов Валерий Яковлевич — поэт, критик. См. также письмо 2-10 к нему.
, ― забрался на гору, на самую вершину (по его мнению) творчества и, борясь с огнем в своей груди, медленно холодеет и обращается в мраморную статую.
Разве замерзание не так же могуче и прекрасно, как сгорание? Милый Понтик, глядя <���на> все это с медицинской точки зрения, Вы скажете, что это всё сплошная отвлеченность, что природа не считается с капризами отдельных личностей и пр.
Но Вы мне тем-то и нравитесь, что в Вас эстетик сильнее врача, а то бы я не стала Вам писать всего этого.
Вы, м<���ожет> б<���ыть>, помните мои стихи «В Монастыре» [55] Об этом стихотворении Цветаевой ничего не известно. Позднее к «монастырской» теме она обратилась в стихотворении «А всему предпочла…» (1918: СС-1 ).
, к<���отор>ые показывала Вам Соня? [56] Соня. — См. коммент. 8 к письму 2-08.
Они написаны под впечатлением разговора с этим странным знакомым.
В нем есть что-то каменное и холодное. Когда я поговорю с ним, все светлое, красивое, смелое исчезает и дает место какому-то кошмарному бреду, полному диких ужасов и страшных картин.
Во время разговора с Вами я чувствовала себя так ясно, так хорошо. Вообще я очень отдохнула в Орловке [57] Орловка. — См. коммент. 1 к письму 1-08.
. А теперь всё смято, беспорядочно, сумбурно. В голове бродят какие-то отрывки мыслей. Ничего не могу обобщить. Связь как-то утерялась.
Порой мне бывает страшно и откуда-то со дна всплывает что-то темное. Мне кажется, что это начало сумасшествия. Впрочем, это шаблонно — все так говорят и никто не сходит с ума.
Прочтите это письмо еще раз вечером, если хотите меня понять.
О, Петя, как тяжело жить одной. Я боюсь одиночества и своей тоски. Бегу ко всем, лишь бы забыться. Как бы мне хотелось быть сейчас в столовой и слушать. «Два гренадера» [58] «Два гренадера» — баллада немецкого композитора Роберта Шумана (1810–1956) на стихи Генриха Гейне (1797–1865) «Die beiden Grenadiere»; русский текст принадлежит М.Л. Михайлову (1829–1865). Была особенно любима Ф.И. Шаляпиным, и вполне допустимо, что речь идет о граммофонной записи его исполнения
. Вижу отсюда, к<���а>к Соня полулежит на диване, а Вы вкладываете валик и приговариваете:
— «Ах ты черт, странно, что ж это он не лезет?» ―
Глажу Вас против шерстки.
Лапу, товарищ!
МЦ.
22-го июля 1908
Впервые ― Новый мир . № 6. 1995. стр. 120–121 (публ. О.П. Юркевич). СС-7 . стр. 714–715. Печ. по тексту первой публикации.
<23 июля 1908 г., Таруса>[59] Письмо датируется по упоминанию в нем о концерте в Соковнино.
Вы, Понтик, пожалуйста, не воображайте, впрочем, Вы такой умный, что ничего и не вообразите.
Передо мной лежит раскрытая химия [60] Цветаевой предстояла сдача экзаменов по алгебре и химии при поступлении в 6-й класс гимназии М.Г. Брюхоненко, где она проучилась до зимы 1910–1911 гг., уйдя из 8-го педагогического класса.
и ехидно улыбается.
Знаете что? Устроим зимой кружок, хотя бы литературный с рефератами по поводу прочитанного и прочим. К этому я стремлюсь из чувства самосохранения: с другими тоска не так страшна, да <���и> приятно (хотя слово «приятно» сюда не годится) обмениваться мнениями насчет прочитанного и таким образом проверить стойкость и верность своих убеждений. Как Вы думаете на этот счет? У Вас, верно, есть кто-нибудь, кто бы пожелал участвовать?
Оказывается, что экзамен мой будет числа 28-го сент<���ября> месяца [61] Известие об изменении срока экзамена привез, судя по всему, И.В. Цветаев. В дальнейшем этот срок снова изменился.
, так что я напрасно не осталась у Вас, чтобы ехать в Соковнино [62] Соковнино — село Чернского уезда Тульской губернии, расположенное на оживленной торговой дороге, в 20 верстах от Орловки. Там находилось имение тетки Юркевича по материнской линии, Анны Николаевны Бодиско; возможно, туда и собирались отправиться Юркевичи на музыкальный концерт.
. Ругаю себя, но от этого ничего не меняется.
Погода у нас беспросветная.
«Дождь и холод, грязь и слякоть,
Светлых точек нить {2} 2 Этого, положим, нет. (Примеч. М. Цветаевой.)
,
Небо хочет нас оплакать
И похоронить…» [63] Цветаева приводит первую строфу стихотворения без названия из книги «Земные дали. Вторая книга стихов» (СПб.: Шиповник, 1908. С. 38) революционного поэта Евгения Михайловича Тарасова (1882–1946). В «Ответе на анкету» (1926) Цветаева поставила стихи Тарасова в ряд душевных событий своего отрочества. См. также письмо 8-08 и коммент. 4 к нему.
Читать дальше