Владимир Лившиц - Защита Лившица - Адвокатские истории

Я предложил обратиться в суд. Но Йося, помолившись, сказал, что ему было видение и лучше не лезть на рожон, а вежливо попросить.

Жизнь выработала два основных способа просить – за деньги или по знакомству. Для применения первого основного способа, как вам уже известно, средств не было. Следовательно, нужно было применять второй основной способ.

Разведка донесла, что мать тогдашнего председателя горисполкома зовут Рахиль. Это уже было основанием для применения второго основного способа.

И вот я описал на нескольких листах историю здания синагоги, собранную в архиве, озаглавив это заявлением на имя председателя горисполкома. Из заявления было видно, что указанное здание строилось на деньги религиозной общины (см. приложения), предназначалось для отправления религиозных обрядов, потом необоснованно было отнято (см. приложения), потом было возвращено, но как-то не совсем, что с точки зрения устойчивости гражданского оборота и национальной политики партии идет вразрез. И вот теперь, в эпоху демократизации, гласности и свободы вероисповеданий, хотелось бы. Но не получается. Помогите решить вопрос.

Я записался на прием и взял с собой Йосю, попросив его надеть на себя самое религиозное одеяние, которое у него имеется. Дело в том, что Йося в прошлой жизни был зубным техником и вне стен синагоги в обычной одежде не создавал впечатления глубоко религиозного человека. А именно такое впечатление необходимо было произвести на главу города.

И вот мы в огромном кабинете. Надо отдать должное Иосифу Бакшану – в его облике чувствовалась как минимум двухтысячелетняя скорбь еврейского народа. Он вел себя так, будто председатель горисполкома пришел к нему за советом о том, как правильно истолковать недельную главу из Торы. Он не проронил ни одного лишнего слова. Он был кроток, краток и корректен. Впрочем, мне тоже не пришлось много говорить, поскольку председатель, прочитав наше заявление, вдруг сказал, что в силу некоторых обстоятельств (что вы говорите?!) он очень интересуется историей еврейского народа и наша просьба ему близка и понятна. Не откладывая дело в долгий ящик, он в левом верхнем углу заявления написал наискосок резолюцию для начальника городского бюро технической инвентаризации: «Тов. Вейсенберг. Зарегистрируйте здание синагоги за Ростовской еврейской религиозной общиной. Подпись. Дата» – и отдал это мне в руки, чтобы сократить почтовый пробег.

Так должен чувствовать себя человек, который лег на операционный стол и приготовился к резекции желудка, а доктор дал ему таблетку и сказал, что теперь все будет в порядке. Мы молча вышли из величественного здания бывшего горкома КПСС, молча прошли квартал, остановились, и только потом Йося тихо попросил меня еще раз показать ему заветную бумагу с резолюцией. Я показал. На правом глазу Йоси появилась скупая мужская слеза, а потом прохожие видели, как около кинотеатра «Буревестник» бородатый мужчина в странном длиннополом то ли сюртуке, то ли пальто, сдвинув на затылок шляпу, обнимал другого мужчину. Надо ж так напиться с утра!

Вы, наверно, подумали, что на следующий день синагога снова стала собственностью евреев? Меня ваша наивность просто удивляет.

Конечно, с начальником городского бюро технической инвентаризации тов. Вейсенбергом проблем не было. Он тоже наложил резолюцию для нижестоящего товарища, угостил чаем и пожелал успехов на почве ортодоксального иудаизма.

Но на этом действие таблетки закончилось. Нижестоящий товарищ, закрыв дверь кабинета, чтобы никто не слышал, широко улыбнулся и сказал:

– Что, жиды, здание получить захотели? Щас получите!

Я оценил откровенность нижестоящего товарища и указал на две резолюции его начальников.

– Да они такие же, как ты, – открыл мне глаза на мир нижестоящий товарищ и стал разъяснять, что для регистрации за общиной здания нужно сначала получить отвод земли под ним. Нормативной базы для этого еще нет, поэтому придется с годик подождать, потом оценить здание, потом, может быть, выкупить его, после этого…

Не дожидаясь того, что будет после этого, я тоже широко улыбнулся и, с употреблением ненормативной лексики, разъяснил нижестоящему товарищу, где бы хотел видеть его лично, а также всех его близких родственников, круг которых определен федеральным законом. Все! Будем судиться!