Тахави Ахтанов - Избранное в двух томах. Том второй

Гид спрашивает нас, что мы думаем о красках, которыми выполнены рисунки цветов по внутренним стенам и высоко-высоко над входом. В ответ на наше заверение, что это замечательные краски, наш гид, торжествуя, сообщает, что никаких красок тут вообще нет. Это тончайшая инкрустация из разноцветных драгоценных камней.

Да, именно о таких мастерах казахи говорят: «Он из дерева узлы вяжет». Только зодчие Тадж-Махала вязали узлы не из дерева, а из камня. И не только узлы, но удивительные ювелирные узоры. Такие, например, как на мраморной белой ограде, оторачивающей надмогильные камни Мумтаз и Шахджахана. Не железные прутья, а нежно сплетающиеся стебли цветов держат эту ограду.

Узнаем от гида, что вначале надгробие Мумтаз было ограждено золотой решеткой. Но верховный визирь Шахджахана осмелился подать властелину совет: не искушать злодеев, которые могут позариться на золото. Лучше — мрамор.

Внутри мавзолея, под глубоким сводом купола, — две могилы, а под малыми куполами, в четырех углах мавзолея, — четыре просторных зала, молельни.

И многие наши современники и индийцы, стирая грани эпох, приходят сюда и молятся за давным-давно усопших. Вот юноша-индиец, стоявший до сих пор молча у могильной ограды, неожиданно прокричал что-то пронзительным голосом муэдзина, и шестикратное эхо взволнованно откликнулось на возглас.

И вообще на дорогах, ведущих к Тадж-Махалу, видны далеко не одни туристы. По ярко-зеленому бархатистому газону великолепными цветовыми пятнами выделяются легкие грациозные фигуры женщин в красных и синих сари. На их смуглых тонких руках — тяжелые браслеты, в ушах — искристые разноцветные серьги. Мужчины-индийцы — все в белом — куда медлительнее, чем женщины. Вся их манера держать себя подчеркнуто сдержанно полна достоинства, но в то же время и предупредительности по отношению к гостям.

Ко всем гостям. Даже вот к этим странным молодым существам в живописных лохмотьях, с грязными засаленными космами до плеч, с непроходимыми зарослями бород. Они шлепают босиком по воде фонтанов Тадж-Махала. Это хиппи — посланцы современного цивилизованного мира. В странах Запада, где они бродят уже давно, никого больше не поражает и не эпатирует эксцентричность их одеяний и поведения. Но на фоне индийского пейзажа и нравов, на фоне Тадж-Махала, этого чуда, созданного человеческим гением, фигуры западных хиппи царапают глаз, наводят на размышления о парадоксах нашего времени. Ведь эти хиппи — внуки и правнуки тех высокомерных западных «цивилизаторов», что двести лет жили за счет богатств Индии и в то же время снисходительно третировали ее, толковали о ней как о нищей и грязной стране. Теперь они ищут здесь некую истину.

Наряду с хиппи, здесь можно увидеть и мусульманских паломников, бредущих на поклонение древней святыне. Это почти черные, насквозь прокаленные неистовым солнцем, изможденные старики и старухи. Они еле волочат ноги, продвигаясь как бы прямиком из какого-нибудь четырнадцатого или пятнадцатого века... А здесь смешиваются с западными хиппи, прокламирующими всем своим видом возвращение во тьму первобытных времен.

Однако и на солнце есть пятна. В несказанной гармонии Тадж-Махала мы обнаруживаем изъяны, нанесенные временем. В одной из молелен мы примечаем небольшие трещины на стене и безжалостно делимся своими наблюдениями с нашим добрым Шанкаром Шармой. Он смущен. Он так оправдывается, точно начальником строительства этого здания, возведенного триста пятьдесят лет тому назад, был он сам. Он обстоятельно объясняет, что стены под мраморной облицовкой сделаны из обожженного кирпича. Кирпичи скреплены железными прутьями. От зноя железо расширяется — и вот эти трещинки... Господа русские туристы должны понять, что уровень научных знаний, которыми располагали строители три с половиной столетия назад, был далеко не нынешний...

Мы уже и не рады, что подняли вопрос о трещинах, и успокаиваем нашего доброго гида, снова выражая восхищение совершенством Тадж-Махала. А трещины эти — такая мелочь.

Но Шарма все продолжает объяснять неизбежность мелких просчетов в строительной технике тех времен, и я бормочу ему какие-то утешительные слова насчет того, что, мол, и Цицерон порой заикается, и Брумель порой спотыкается. Наконец нам удается отвлечь внимание господина Шарма от этих злосчастных трещин другим серьезным вопросом.

— Почему могила Шахджахана, по приказу которого был построен Тадж-Махал, выглядит как-то несимметрично? В то время как могила его супруги Мумтаз, память о которой он увековечил, расположена в самом центре, под куполом, за восьмигранной оградой, — могила самого Шахджахана примостилась слева, и ее громоздкое надгробье, едва вмещаясь в отведенное ему пространство, явно нарушает целостность всего ансамбля. Почему это столь могущественный владыка нашел свое последнее успокоение в таком узком уголке?