Я отвечу, что это не так. Hекие вещи могут казаться схожими, но если они по сути своей разнятся, то их необходимо отличать друг от друга. Прозрение, сиречь предвидение, и предсказывание, сиречь мнение, основанное на суждениях относительно очевидного и наличного, могут предвосхищать одно и тоже, но они полностью различны по подходу, и учителя мудрости должны отличать одно от другого, пусть даже обыденный язык Эльфов и Людей дает им одно и тоже наименование в качестве подразделов мудрости [6].
Похожим образом может казаться, что секреты разума могут быть вызнаны силой, невзирая на сопротивление нежелания, ибо полученное подобным образом знание временами выглядит настолько полным, насколько это вообще достижимо. Тем не менее, это знание не есть результат преодоления преграды нежелания.
И вправду, отсутствует «аксан», что нельзя силой преодолевать это преграду, ибо это «унат», нечто такое, что нельзя совершить и чего не может быть: чем больше силы приложено, тем сильнее сопротивление нежелания. Hо всеобщий «аксан» то, что никто не должен открыто — силой — или скрыто — обманом — забирать у другого то, чем тот по праву владеет или что по праву хранит.
Мэлькор не признавал никаких «аксани». Он упразднил бы (для себя) и все «унати», если бы мог. Поистине, поначалу, в дни его величайшего могущества самые губительные из его жестокостей происходили из-за стремления таким образом устроить Эа, чтобы не было никаких пределов и препятствий его воле. Hо это ему не удалось. «Унати» остались — как постоянное напоминание о существовании Эру и Его непобедимости, о том, что помимо Мэлькора существуют иные создания (равные ему по происхождению, если не по власти), которых невозможно одолеть силой. Отсюда его неутихающая неистовая ярость.
Он обнаружил, что открытое приближение могущественного «сама», наделенного великой силой воли, ощущается меньшим «сама» как невыносимое давление, которому сопутствует страх. Подавлять силой могущества и страха было для него удовольствием; но в этом случае они были для него бесполезны: страх только крепче запирал дверь. Тогда он попытался действовать украдкой или обманом.
Здесь на руку Мэлькору сыграло простодушие тех, кто не знал зла или еще не привык его остерегаться. Посему выше сказано, что различение открытости и деятельной воспринимающей воли чрезвычайно важно. Ибо он мог украдкой явиться в разум открытый и ни о чем не подозревающий, надеясь разузнать часть его мыслей, прежде чем тот закроется, и более того — внедрить в этот разум свои собственные мысли, обмануть его и приобрести его дружбу. Мысль его всегда оставалась одной и той же, хотя она и менялась, чтобы лучше подходить к данному случаю (насколько он понимал): он желает одного только блага; он богат и может даровать своим друзьям все, что они пожелают; он особенно любит того, к кому обращается; но ему необходимо верить.
Таким путем Мэлькор нашел дорогу во многие умы, устранив их нежелание и открыв дверь единственным ключом, хотя его ключ был подделкой. Hо не этого желал он сильней всего, а покорения непокорных, порабощения врагов. Те, кто внимал ему и не закрывал дверь, уже сами зачастую склонялись к нему; иные (соответственно своим силам) уже шли путями, сходными с его собственными, и внимали ему в надежде узнать и получить то, что помогло бы им в достижении собственных целей. (Так было с теми Майар, кто первыми, раньше всех, попали в его власть. Они уже были мятежниками, но поскольку им недоставало могущества и безжалостной воли Мэлькора, они восхищались им и видели в его главенстве залог успешного мятежа.) Hо простодушные и неиспорченные «сердцем» [7], сразу же узнавали об его приходе, и если они внимали предупреждению своих сердец, то отказывались слушать, изгоняли его и закрывали дверь. Мэлькор более всего жаждал одержать верх именно над ними, его врагами, ибо его врагами были все, кто хоть в чем-то шел против него или считал что-то своим, а не принадлежащим Мэлькору.
Посему он искал средства обмануть «унат» и нежелание. И он сделал своим орудием «язык». Ибо мы говорим об Воплощенных, Эрухини, которых он более всего желал поработить назло Эру. Их тело, часть Эа, — подвержено воздействию силы, а дух, соединенный с телом любовью и заботой, подвержен страху за тело. Их язык, хотя и исходит от духа или разума, действует через тело и с его помощью: он не «сама» и не его «санвэ», но по-своему выражает «санвэ» соответственно своим возможностям. Таким образом, на тело и живущего в нем возможно оказать давление и вызвать у него страх, тем принудив говорить воплощенную личность.
Читать дальше