А. Корин - Феномен «Что? Где? Когда?»

Школа-студия MX AT, где я учился на театрального художника. Потрясающе интересно! Но была тоска по настоящей живописи, и я через некоторое время перешел в Академию художеств в Тарту. Потом мы все переехали в Таллинн, так что я закончил Таллиннский художественный институт по специальности живописец-портретист. Между прочим, с отличием. Итого на все про все ушло тринадцать лет.

По распределению был направлен в качестве художника-постановщика Первого драматического театра группы Советских войск в Германии. Работали в Берлине, в Потсдаме... Мне было двадцать четыре года.

Именно тогда судьба свела меня с удивительным человеком, с редким гениальным художником - с Василием Родченко. Семидесятилетним. Определенным на должность маляра нашего театра - на самую низкую художественную должность. Мы с ним крепко сдружились. Это был интереснейший, наидобрейший, умнейший и чувствительный человек. Об одном я довольно долгое время не имел представления - о том, каким он являлся потрясающим художником.

Его судьба, как сказка. С интригующим началом, но далеко не во всякий вечер наших долгих бесед со счастливым концом.

Представьте себе, мой друг Василий учился живописи у Константина Коровина! И был его лучшим любимым учеником. Но пришло время, когда умирающий отец попросил его вернуться домой в Керчь. И вот Василий и его брат Михаил предстали у постели своего больного родителя. То, что завещал им отец перед смертью, меня, помнится, сначала позабавило, а потом, когда я узнал о верности Василия этому завещанию, до глубины души поразило. "Ты, Василий, - сказал отец, - ничего в течение своей жизни не читай, ни одной книжки. А поезжай-ка, сынок, по белому свету и повидай все страны да смотри, чтобы не осталось ни одного места, где бы ты не побывал. А ты, Михаил, сиди дома и постарайся прочитать все книжки, которые написали люди. Когда в старости вы встретитесь, вам будет о чем поговорить".

И Василий поехал: Кювейт, остров Крит, Кипр, Соединенные Штаты Америки, Индия, Австралия... Он был везде. В Турции нужда заставляла его класть русские печи, на Гаваях - плотничать, на Аляске - бондарить, в Сингапуре - заниматься кузнечным делом. Он в совершенстве владел множеством разных ремесел и искусств. Был даже придворным живописцем арабского шейха... Но нигде, никогда, ни при каких обстоятельствах этот человек не расставался со своим любимым занятием - рисованием. Оно являлось для него воздухом, хлебом, водой... Он таскал с собой по миру обшарпанный, замшелый чемодан с черепами. Нет, Василий не был сумасшедшим! Он был настоящим художником, который сам открывал законы живописи. Черепа были не чем иным, как необходимым для работы портретиста пособием. Портретиста, который вывел формулу зависимости психики человека от строения его черепа.

В результате долгих странствии мой друг оказался в Париже, в мастерской, в которой, возможно, жил Модильяни. Туговато ему там, в Париже, пришлось. Наступило время, когда нечем было заплатить за мастерскую. Однажды утром, еще не проснувшись, он почувствовал аппетитный запах хорошего кофе. Услышал звук накрахмаленных юбок и чуть было не свалился от удивления с кровати. Консьержка вместо того, чтобы по своему обыкновению бранить его на чем свет стоит и выгонять на все четыре стороны, стояла с серебряным подносом в руках, на котором, как на прекраснейшем из натюрмортов - хорошенькая чашка с дымящимся кофе, пара свежайших булочек и стопка утренних газет. Василий не на шутку испугался - откуда у него деньги, чтобы расплатиться за всю эту небесную манну? Консьержка развернула газеты - на первых страницах красовались фотографические портреты нашего героя, тут же крупным планом были даны его рисунки. Так в один день, точнее в одну ночь, Василий Родченко стал знаменитостью номер один. Естественно, он ничего не помнил, потому что еще с утра накануне принялся за горячительные напитки. Ему все объяснили. Это было время, когда французская Академия художеств и журналисты, пишущие об искусстве, вели на страницах парижских изданий страстную полемику о будущем французского искусства, о том, в каком направлении ему суждено развиваться дальше. Наконец, стороны решили объединиться и побывать на Монмартре в мастерских художников, дабы воочию увидеть, что там творится. Там на Монмартре, и художники, и их окружение говорили "комиссии" одни и те же слова, что есть, мол, здесь один художник, Василий, "Базиль", так вот он, как нам кажется, и есть пример того, как люди будут рисовать в будущем, "Базиля" нашли в кабаке в невменяемом состоянии, разбудили, дали в руки уголек и заставили рисовать. Рисовал он одним штрихом, не отводя угля от бумаги. Порисовал-порисовал и опять заснул. Его оставили в покое, а рисунки опубликовали. (Когда мы познакомились, Василий спал на тех газетах - он жил на лестнице, не имел ни стола, ни кровати. Наш народец любил над ним поиздеваться. Отбиралось все подчистую. Когда он получал в театре свое определенное количество марок, то должен был немедленно наесться на полмесяца вперед, и напиться на полмесяца вперед, чтобы не держать деньги в кармане - карманы у него то и дело выворачивали.)