Владимир Найдин - Давнишние секреты

У меня была дальняя родственница Поля. По моим детским воспоминаниям, еще до войны она была старушкой. Хотя теперь я понимаю, что ей было тогда чуть больше пятидесяти. Родная сестра моего любимого дядьки Мориса. О нем я рассказывал в своей “Семейной саге”. Морис был мужем Неси — маминой сестры. Она меня растила вместе с мамой и любила как своего сыночка. Так и говорила: “Сыночка”. От нее пахло уютом, теплом и сельдереем. Я тогда был к нему равнодушен, а теперь обожаю. Натираю, шинкую, добавляю в любой суп или бульон. Аромат из счастливого детства.

А от Поли пахло корицей. Она была невысокого роста, подслеповатой и все время теряла большие тапки без задников. Они слетали с ее маленькой ножки и скользили по натертому паркету. Чаще всего под диван. Она жалобно вскрикивала, как ночная птичка, а я хватал свою детскую удочку, плюхался на живот и шуровал под диваном, стараясь подцепить беглянку. Поля осторожно вставляла в тапочек ногу, что-то бормотала на непонятном мне языке (оказывается, это был идиш), а я внимательно рассматривал ее отечные лодыжки с красными точечками. Они были абсолютно не похожими на стройные мамины ноги. Я удивлялся — почему они такие?

Поля, как и Морис, происходила из маленького местечка в Бессарабии. В начале века всей многодетной семьей они бежали от еврейских погромов в Аргентину. Отец был портным и выучил детей портняжному ремеслу. Поля могла выкроить и сшить любое изделие — от панталончиков и сарафанов до модного платья и мужских брюк. Но, конечно, в основном она ремонтировала одежду — перелицовывала, укорачивала, ставила изящные заплатки на протертых местах — на попе, коленках, локтях. Все пространство вокруг нее на вытянутую руку было завалено обрывками ниток, лоскутами, какими-то шнурочками и резинками от трусов. У нее всегда имелось два сантиметра — один прятался в тряпичном хламе, а второй висел не шее. Они постоянно терялись, но быстро находились и тут же снова загадочно исчезали. Она тихонько шептала еврейские проклятия, негрубые, наверно, что-то вроде “чтоб вам пусто было”, и продолжала работу.

Когда Мориса, ее младшего брата, в 1908 году выслали из Аргентины за анархические, как испугались власти, бредни, Поля собрала немудреные вещички и отправилась с ним в Италию. Морис устроился обойщиком в театр “Ла Скала”, увлекся оперной музыкой и Верди чуть ли не больше, чем анархизмом и Бакуниным. А Поля в эти высокие сферы не вступала, обшивала задешево темпераментных итальянцев. Говорила с ними кое-как на румынском, а по-итальянски с подачи Мориса выучила: “Не размахивайте руками” и “Стойте смирно”. Потом беспокойного брата отправили во Францию на завод “Рено”, и Поля выучилась по-французски: “Да, месье. Нет, мадам. Обязательно исправлю, мадемуазель”. А на идиш говорила: “Крохоборы и зануды”.

Когда после революции Морис с головой погрузился в море бурных событий Гражданской войны, сначала на Дальнем Востоке, а потом на польском фронте, Поля осела в Киеве. Вышла за киевского портного, человека доброго, неторопливого и надежного. Как и сама Поля. У мужа был один недостаток — имя Адольф. Но в те годы никто, слава Богу, не знал другого Адольфа, а Поля звала мужа Адиком. Вскоре родилась дочка. По желанию отца-романтика ее назвали Авророй. Она росла крепкой, веселой девчонкой.

Адольф набирал много портняжных заказов. В семье появился кое-какой достаток. Поля тоже немного шила, но потом устроилась воспитателем в детский садик. В те времена он назывался “очаг”. В очаге работала и Неся, устроив туда же свою старшую сестру Басю и младшую, Женю, мою маму.

Анархистка Бася, суровая и решительная, благодаря революции вернулась из сибирской ссылки, но через короткое время снова была отправлена в те же края. Уже советской властью. Чтоб народ не баламутила зря.

Моей маме тогда было пятнадцать или шестнадцать лет, она родилась в 1906 году. Часто и тяжело болела — горло, сердце, туберкулез. Неся ее поддерживала, приводила врачей, мама не сдавалась, росла неунывающей и весьма язвительной особой. Когда подружилась с Полей, стала ее мужа Адика звать “адиотиком”, озорничала. Поля не сердилась, добродушно посмеивалась. Мама вступила в комсомол, охотно ходила на собрания, обсуждала “текущий момент”. Любила книги и обожала коллективное пение. Время было такое. Заодно познакомилась с моим будущим отцом Львом.

После неудачной попытки завоевать Польшу (под руководством Тухачевского) раненый и контуженный Морис приехал в Киев. Поля немедленно познакомила своего любимого брата с Несей. Неся в те годы была чудо как хороша. У Мориса получилась семья. В любви и согласии родилась дочка, моя сестра Мурка. Поля была счастлива.