Борис Носик - Прогулки по Парижу Левый берег и острова

Как и многие другие старинные уголки Парижа, квартал Сен-Мартэн был преображен во второй половине прошлого века благодаря деятельности энергичного парижского префекта барона Османа, прорубившего в гуще квартала два широких бульвара – бульвар де л'Опиталь, то есть Больничный бульвар, и бульвар Сен-Марсель. Последний идет от авеню де Гоблен до слияния с бульваром де л'Опиталь уже в двух шагах от больницы Сальпетриер, Аустерлицкого вокзала и Сены. За последние десятилетия квартал совершенно изменил свой облик. Крупнейшая в Париже, связанная с университетом больничная группа Питье- Сальпетриер привлекает медиков и студентов всех уровней – от юных медсестричек до ординаторов. На рю де Сантей разместился филологогический факультет, на улице Пиранделло – Высшая школа химических наук, на бульваре де л'Опиталь – Высшая Школа Искусств и Ремесел, в общем, возник здесь новый Латинский квартал, только без ресторанчиков и туристов и, конечно, без Сорбонны, без призраков Вийона, Абеляра, Сарбона. И студенческие писчебумажные магазины, и столовки, и факультетские здания тут поновей, поскучней и построже. Даже церкви тут теперь модерные, вроде церкви Сен-Марсель, которую знатоки считают высоким достижением современной архитектуры. Конечно, люди попроще, глядя на модерные витражи Изабель Руо и скат шиферной крыши, лишь пожимают плечами. Впрочем, и самые пылкие поклонники модерна затрудняются сказать что-либо в защиту новостроек, вкрапленных в великолепный старинный ансамбль больницы Сальпетриер, что вместе с университетским комплексом Питье, площадью Мари Кюри и Аустерлицким вокзалом завершают бульвар де л'Опиталь у выхода его к набережной Сены. Больница эта заслуживает особого рассказа. Когда-то здесь был Арсенал, делали порох, отсюда и селитряно-пороховое название больницы, которая была учреждена на месте Арсенала в 1654 году по указу короля Людовика XIV как лечебное заведение для бедных. Если учесть, что тогда в Париже на полмиллиона жителей насчитывалось всего около сотни врачей (по одному на пять тысяч жителей), то событием это было немалым. Свозили сюда по большей части женщин и девушек (для мужчин существовал Бисетр), свозили и больных, и здоровых, по большей части одиноких и бездомных, и, наконец, тех, от кого хотели избавиться их мужья или родители, а также тех, кто занимался древнейшей профессией и толокся на грязной тогдашней панели, и тех, кого просто квалифицировали как «скандалисток». Кольбер готовил их тут к высылке из Франции для заселения французских колоний в Луизиане, в Канаде, на Мадагаскаре… Через четверть ве ка после открытия больницы в ней было четыре тысячи женщин и девушек, а к началу революции уже восемь. Вместе с персоналом население этого больнично-тюремного комплекса составляло свой особый мир, город в городе, подобно расположенной неподалеку мануфактуре гобеленов. Конечно, как успехи в лечении болезней, так и прогресс в исправлении нравов были здесь весьма сомнительными. В книге Мерсье «Картина Парижа», вышедшей в конце XVIII века, перед самой революцией, говорится, что, напротив, в подобной атмосфере девушка могла потерять последние остатки добронравия. Условия содержания пациенток и арестанток тут были ужасные, и Мерсье с удивлением рассказывает о поразительной форме протеста, которую позволяли себе иногда пациентки и узницы: в глухой час ночи они вдруг издавали одновременно, по тайному сговору, пронзительно-жалобный, нечеловеческий вопль, который повторялся потом с равными интервалами несколько раз в течение суток. Революция распахнула двери этого вместилища страданий, и женские души устремились навстречу воздуху свободы. Увы, бедные узницы были мало знакомы с нравами великих революций. В распахнувшиеся двери вошли комиссары со списками и стали оглашать имена, а также состав преступления против порядка (старого еще порядка). После чего женщин уводили во двор и там расстреливали. Крики их были ужасны, ибо перед смертью разрешалось любое над ними насилие и любое глумление. Революция есть революция, что с нее взять. Не менее ужасной была участь тех, кто не Совершил никаких преступлений, а просто был болен или беден. Толпа подонков, грабителей и развратников, как правило, с неизменностью следующая за безжалостными революционными лидерами, врывалась в палаты и гнусно расправлялась с девушками, которые вызывали интерес у этих скотов, особое внимание уделяя надругательству над девственницами. Подробное описание этих славных деньков вы можете найти в написанных по горячим следам «Революционных ночах» Ретиф де ла Бретонна.