Рудольф Бершадский - Две повести о тайнах истории

Я не придумываю. Он не бежал и не скакал — он буквально плыл в лучах заходящего солнца, гребя всеми четырьмя ногами, стройнее которых, честное слово, нет ничего на свете. Я так и не смог заметить, когда они соприкасались с землей!

Или описать тебе змею и ежа? Их я видел рано утречком. Они пришли на раскопки первыми. Может, лопаты археологов разрушили их жилища? Во всяком случае, они невероятно деловито тыкались во все места. Как будто проверку совершали. Кстати, еж не обращал ни малейшего внимания на змею — она была большая, и он, видимо, все равно не мог бы с нею справиться, — а змея делала вид, что присутствие ежа ее совсем не беспокоит. Мне просто-таки от души хотелось наградить ежа портфелем: такой у него был важный, озабоченный, бюрократический вид.

Но как все это ни интересно, а к раскопкам отношения не имеет. Тебя же, конечно, волнуют только раскопки: как люди выкапывают из-под земли (или из песка) то, что было скрыто от глаз тысячелетия, и как находки начинают рассказывать о том, что было.

Сережа, должен разочаровать тебя. Чаще всего вещи не тут начинают рассказывать о том, что было. Только сейчас, соприкоснувшись с буднями археологов вплотную, я узнал, какое невообразимое количество и каких невообразимых подчас специальностей поставили археологи себе на службу. Я тебе перечислю их — неважно, что в беспорядке, — и ты, я надеюсь, поймешь тогда, что ты далеко не единственный добровольный помощник археологов, который не попал сюда. Если бы сюда приехали все их помощники, то лагерь превратился бы в целый город, и этот город, пожалуй, был бы покрупнее даже Топрак-калы времен ее расцвета!

Итак, слушай, я пока перечислю тебе только названия специальностей!

Фотографы.

Художники.

Топографы.

Геодезисты.

Агрономы.

Лесоводы.

Садоводы.

Ирригаторы.

Этнографы.

Языковеды.

Архитекторы.

Ботаники.

Историки военного дела.

Оружейники.

Историки техники.

Металлурги.

Металлисты.

Керамисты.

Минералоги.

Химики.

Рентгенологи.

Кожевники.

Текстильщики.

Криминалисты.

Медики.

Нумизматы.

Зоологи.

Ихтиологи.

Орнитологи.

Антропологи.

Подсчитай, сколько я тебе перечислил специальностей. Наверно, уже три десятка набежало. А я не могу поручиться, что назвал даже все важнейшие.

Но я уверен: читая этот список, ты, так же как я, не раз становился в тупик — а с какого боку может быть полезна археологам такая-то или такая-то специальность?

Впрочем, мне тут рассказывали обстоятельно о вкладе каждой из них в историческую науку. И оставалось только диву даваться, какие остроумные ходы отыскивают порой ученые, пробиваясь к истине!

Вот, предположим, ботаники. Исследуется пыльца растения, прилипшего в свое время к находке. Пыльца имеет свойство сохраняться тысячи лет, а налипает на что угодно. И то и другое очень выгодно для сегодняшнего исследователя предмета. Ботаники по налипшей пыльце устанавливают, сколько приблизительно сотен или тысяч лет пролежала находка в земле.

Или другой пример из практики ботаников. Борис Борисович Пиотровский, известный исследователь истории древнего государства Урарту, которое в свое время соперничало мощью даже с Ассирией, вел раскопки урартской крепости Тейшебаини. Она охраняла границы Урарту в Араратской долине, в районе нынешней столицы Армении — Еревана. Пиотровский установил причины гибели крепости: в VI веке до нашей эры ее разгромили скифы. В давно уже покрывшихся с тех пор землею стенах ее до сих пор остались торчать наконечники скифских стрел; все внутри крепости, после того как Пиотровский очистил ее от напластований земли, также являло картину беспощадного разгрома, учиненного врагом.

Но нельзя ли было точнее установить дату катастрофы?

Первыми на помощь пришли ботаники. Причем помогли установить дату не го́да, что, казалось бы, проще (он и сейчас не установлен), а месяц, — археологи сплошь и рядом сталкиваются с тем, что к расшифровке событий приходится подбираться с самого неожиданного конца. По содержимому желудка погибшей при разгроме крепости коровы ботаники определили, что корова перед своей гибелью ела арбуз: в ее желудке сохранились непереваренные арбузные семечки.

А кроме того, у одного из очагов, возле которого уцелели даже приготовленные дрова со следами ударов топора, лежал пучок травы, появляющейся на свет ко времени созревания арбузов в Араратской долине. Все это творило совершенно определенно: скифы разгромили Тейшебаини не зимой, не весной, не летом, а только осенью.