Андрей Колесник: Бандитский СССР. Самые яркие уголовные дела

Известность Пантелеева делала его звездой местной прессы

Тем не менее это была победа. Оставшийся без команды и без добычи Пантелеев теперь напоминал скорее сорвавшегося с цепи пса, чем настоящего волка. Уже потом, на последнем своем суде, изрядно исхудавший Дмитрий Гавриков расскажет, что после побега из «Крестов» дела банды шли не очень хорошо. Крупные куши закончились, и дело доходило до того, что им с Лёнькой приходилось грабить случайных прохожих, чтобы насшибать хоть какую-то деньгу. Гавриков до последнего верил, будто предводитель и в этот раз найдет способ выкрутиться: может, явится за ним прямо в зал суда или подкупит конвой, но спасет, как всегда спасался сам. Однако это был самообман: даже при большом желании Лёнька не сумел бы спасти подельника.

Вместо этого он одно время раздумывал о том, как свести счеты со своими поимщиками. Например, с Кондратьевым, которому неплохо было бы передать личный восторг с помощью револьвера. Но без толковой команды и собственных наводчиков (любимые Пантелеевым барышни, готовые за одно колечко рассказать, где можно поживиться, здесь были бессильны) затея провалилась. Невозможным оказался и побег из города, где Пантелеева искало не только УГРО, но и ГПУ. Ему приходилось скрываться в самых дальних своих логовах, у старых подруг, куда в любой момент могли нагрянуть сыщики; бороться с разыгрывающейся паранойей, когда он выбирался вечерней порой в полный влажного рваного тумана город. В таком осадном положении Лёнька Пантелеев отпраздновал, не снимая руки с нагана, Новый год.

В ночь на 13 февраля Лёнька со случайным товарищем решил переждать начавшуюся в городе облаву у некой Мицкевич, которая оказывала бандитам различного рода услуги. Однако когда они вошли в тесную прихожую квартирки, из темноты зала раздался голос: «Ни с места!».

Первым «словил» пулю нервно дернувшийся помощник Пантелеева по прозвищу Корявый. Сам Ленька, ругаясь сквозь зубы, побежал к парадной. Там его уже ждали.

Обстоятельства поимки Лёньки Пантелеева и по сей день вызывают много споров и кривотолков. Не будучи свидетелем событий, сложно сказать, что именно произошло той зимней ночью: сведение личных счетов раздраженных игрой в кошки-мышки сыщиков или настоящая необходимость обуздать отчаянно сопротивлявшегося налетчика. Существует версия, что Лёнька был глубоко законспирированным сотрудником ЧК, засланным в криминальное подполье для устранения неугодных уголовников и нэпманов, предавшим идеалы своего ведомства. Если принять ее на веру, не исключено, что и сами свидетели задержания поняли далеко не все.

Ленинград. Кунсткамера. Здесь хранилась голова самого известного налетчика 1920-х годов

Отрезанная и заспиртованная голова Лёньки Пантелеева, «убитого при задержании», долгое время была выставлена на обозрение зевак и для устрашения наследников его дела в лавке на Малой Садовой как закономерный эпилог в истории короля налетчиков.

Смерть Лёньки Пантелеева и его громкое посмертие стали своеобразным переломом в борьбе с преступностью не только Петрограда, но и всего Советского Союза. Она была как последняя горячая вспышка ничем не ограниченной животной природы своевольничающей касты грабителей-налетчиков. В России было покончено со всеми наиболее опасными бандами: и с курским душегубом Котовым, и со знаменитым Яшкой Кошельковым, некогда осмелившимся ограбить самого Ленина, и со многими другими, которые, привыкнув жить одним днем, рассчитывали на вечность.

На счету только Петроградского УГРО к началу 1923 года было ликвидировано почти 300 вооруженных банд общей численностью в несколько десятков тысяч человек [3] . Однако борьба была далека от своего завершения.

Охваченный горячкой Петроград тем временем встречал весну. Настроения горожан, несмотря на раннее тепло, были не праздничные: революция закончилась, но город только-только приходил в себя, с огромным трудом пытаясь наладить хотя бы видимость организованного труда. Пока одни, обласканные новой экономической политикой, неприлично много зарабатывали и могли за один вечер спустить целое состояние новеньких золотых федералов [4] , другие жили в холоде и расплачивались за сухой кусок хлеба обесценившимися до миллионов старыми деньгами. Очень многим замерзающим и полуголодным, в постоянном поиске работы представителям трудового пролетариата и интеллигенции в праздник приходилось думать о выживании в этом новом чудном мире.