Яна Рудковская - Исповедь «содержанки», или Так закалялась сталь

Виктор Николаевич позабыл у меня отобрать ключи от гаража, который соединялся с домом. Этим я и воспользовалась. Щелкнув кнопочкой, я открыла автоматические рольставни, заслонявшие гаражный проем, и вошла внутрь.

Мама передала мне пакет с подарками – с этим пакетом я вошла в прихожую и тут же увидела Колюшку, который спустился на первый этаж и караулил нас с бабушкой у двери.

– Колюшка! – бросилась я к нему в слезах. Малыш испуганно отшатнулся. – Колюшка, ты меня не узнаешь? – со страхом прошептала я.

– Узнаю, мама, – испуганно ответил малыш и опустил голову, немного приблизившись.

– Колюшка, а что же ты не идешь, не обнимешь свою маму? – спросила я.

– Я боюсь, – прошептал мой мальчик. Потом подошел, обнял меня и заплакал. Я сидела перед ним на корточках и тоже ревела как белуга, сжимая маленькое тельце в объятиях.

Парадоксально, что именно в этот момент, после месяцев разлуки, когда мне так хотелось просто остановить мгновение и побыть с сыном, – именно в этот момент нельзя было раскисать ни в коем случае. Дети запуганы, они находятся под давлением, и единственный способ получить ответ о том, что происходит в доме – спросить самого ребенка. Маленькие дети, как известно, не лгут. А Колюшке всего пять лет.

Я достала из кармана диктофон и, собравшись с духом, щелкнула кнопкой:

– А что папа сказал? Мне нельзя видеться с вами?

– Да, – тихо отвечал Колюшка.

– А почему? Почему папа сказал так?

– Не знаю, – как призрак повторял мой сын.

– Сказал, что нельзя видеть маму?

– Да…

Слезы снова закапали у меня из глаз.

– Но ведь это же неправильно, да? – плакала я, гладя его по голове и окончательно потеряв счет времени…

– Яна Александровна! – донесся из-за двери встревоженный голос помощницы адвоката. – Скорее, пожалуйста! Охрана звонила Виктору Николаевичу еще сорок минут назад. Он будет здесь с минуты на минуту!

Я очнулась.

– Маленький мой. Вот бабушка передала подарочки тебе и Андрюше, – протянула я ему пакет с игрушками. Еще раз погладив Колю по голове, я выскользнула из гаража.

Кое-как снова перебравшись через забор, я доложила маме и адвокатам, что Андрюшу я повидать не успела – слишком мало времени.

– Надо позвонить, – обеспокоенно покачала головой Светлана Николаевна. – Уже три дня прошло, надо узнать, как его состояние, ребенка никто не осмотрел…

На наше счастье, к телефону подошли. Ответил Коля.

– Здравствуй моя лапочка, – взволнованно заговорила моя мама, стараясь побыстрее все объяснить. – Я тебе там слоника привезла, слоник один голубой, другой белый. Коля, и мышка там еще есть, и поросеночек. А ключик большой стеклянный – это для Андрюши, он хотел волшебный ключ…

Еще немного поговорив и повесив трубку, моя мама с дрожью в голосе произнесла:

– Коля сказал: «Бабушка, почему ты к нам не зашла, я тебя видел в окно – и тебе папа запрещает к нам приходить»?

На выезде из Жуковки мы столкнулись с машиной Виктора Николаевича. На этот раз стычки не произошло, он, будто не замечая нас, проехал мимо и последовал прямиком к дому. А мы поехали в милицию, снова писать заявление.

Я не знала, что дальше предпримет Батурин. Поскольку съемки были воистину душераздирающими и шокирующими, я боялась, что за пленкой приедут молодчики – юристы посоветовали тут же обнародовать эти съемки. Пленку показали по НТВ.

Господи, наверное, со стороны все это могло выглядеть очень смешно и абсурдно – на потеху праздной публике. Пресса еще долго не унималась, обсуждая, как это было весело и забавно – Рудковская, дескать, через заборы лазит. Но то, что пришлось пережить – не пожелаю никому. И мое счастье, что я, известный, публичный человек, который имеет возможность бороться с кем-то, кто априори сильнее и влиятельнее. Пока я и моя семья рассуждаем о том, что морально, а что аморально, Виктор Николаевич, невзирая на законы юридические и человеческие, ничуть не сомневается в своей правоте и творит все, что считает нужным, полностью уверенный в своей безнаказанности. И сейчас, в феврале 2009-го, на момент окончания написания этой книги, я все еще не знаю, где мои дети – хотя суд уже давно определил место их проживания со мной.

«Забор» не единственная пленка, которая способна вызвать слезы. В ответ тем, кто обвиняет меня в пиаре и привлечении интереса к себе, отвечу, что такие кадры в принципе пиаром быть не могут, поскольку стороннему зрителю суть действия не понятна и вызывает недоумение. Лезет женщина через забор. Ну и что? Но, к счастью, у меня есть и другие съемки: их удалось мне сделать скрытой камерой по совету адвокатов, ибо далеко не всегда Виктор Николаевич позволял мне увидеть детей в еще чьем-то присутствии. А наедине – он, я и дети, – Батурин говорил такие ужасные вещи, что невозможно даже представить. Для суда такая запись представляет высокую ценность. И нам не хотелось, чтобы она пропала. Пусть простит мне этот поступок строгое общественное мнение. Я боролась за своих детей.