Григорий Луговский: Мистическая история Донбасса

В мифологиях, подвергшихся влиянию новых социально-исторических реалий, подобные персонажи сохранились под именем падших ангелов. В архаическом сюжете украинского мифа о сотворении мира действуют Бог и Черт — славянский аналог библейского Сатаны (отмечу, что именно такой процесс можно называть «сотворением», в отличие от «творения», которое предпринимает «одинокий Бог» монотеистов). Действуя как типичный демиург, а вернее трикстер (плут, лукавый, часто неумеха и глупец, закладывающий в творящийся мир элементы хаоса, дисбаланса, обрекающего действительность на бесконечную неудовлетворенность, недоделанность и страдания), Черт создает кузнечество, огонь, мельницу, водку, табак, скрипку, дудку (заметьте приоритет в этом списке средств, вызывающих экстаз, что подчеркивает шаманский характер творца-черта). Создав, наконец, себе подобных чертей, он выступает против Бога и сбрасывается им с небес 30 30 Знадоби з української демонольогії. — Львів, 1912, т. 2. . Мусульманский ангел Азазел направляется Аллахом на землю для подавления бунта джиннов, но присоединяется к нему, становясь противником Бога — Сатаной. Христианский дьявол впервые появляется в Библии в виде довольно загадочного персонажа — Змия, который был мудрее всех тварей земних. Змий стал противником Бога после того, как предложил людям отведать плод от Древа познания добра и зла. Тем самым Сатана выступает сотворцом, завершает творение человека, давая ему разум, подобно Прометею и другим мифическим героям. Недаром библейский Господь говорит: «Вот стал человек, словно один из нас, чтобы знать добро и зло»31 31 Книга бытия, 3,22. . Зато падший ангел курдов-езидов Малаки-Тауз, хоть и наказан Богом, но считается носителем добра на земле и, в конце концов, должен быть прощен Господом. Христианский демон Люцифер («светоносный», эпитет «утренней звезды» Венеры, почитавшейся в языческих культах Востока как символ богини Иштар) сброшен в преисподнюю за стремление возвыситься над Богом.

Люцифер. Иллюстрация Гюстава Доре к «Потерянному Раю» Джона Мильтона.

Анализируя подобные сюжеты, можно выделить две причины низвержения Сатаны на землю: благосклонность к людям и желание власти над Богом и ангелами. Все это характеризует Падшего Ангела именно как прародителя шаманов. Если в поздних религиях видели в самоутверждающей позиции Сатаны-Демиурга богохульство, посягание на единоличную власть единого творца и единоличного монарха, то шаманизм воспевал силу и волю человека, предоставляя ему право повелевать стихиями и божествами.

Понятия «божественное» и «шаманское» в традиционных обществах часто совпадают, или тесно переплетаются. Например, у сибирских нганасанов шаманы назывались « нго », боги — « нгуо », а небо — « нга ». Кетское слово « сенин » — шаман, вероятно родственно китайскому « шен » — божество, чеченскому « сенош » — духи умерших и некоторым других северокавказским обозначением сверхъестественных существ (нужно отметить, что кеты, китайцы и северокавказцы являются отдаленными родственниками по языку). В языке микронезийцев слово « калит » обозначает как шамана, так и духов, а также все проявления необычного, сверхъестественного. В мировоззрении чукчей запредельное, сверхъестественное бытие называется не божественным, а шаманским — ананагыргын32 32 И. Вдовин. Природа и человек в религиозных представлениях чукчей. В кн.: Природа и человек в религиозных представлениях народов Сибири и Севера. — Л., 1976. .

Вся деятельность шамана пронизана идеей того, что он является посредником между мирами, имея свойства и зверя, и божества, при этом оставаясь человеком. Но, не смотря на важную социальную роль, шаман остается чужаком, поскольку не похож на окружающее его большинство. Он Альфа и Омега, лидер и изгой, жертва и жертвователь в одном лице. Печать такой же инаковости, оторванности от большинства несет на себе и современная интеллигенция. Настоящий интеллигент никогда не удовлетворяется профанным «миром сим», он — вечный вольнодумец, еретик и оппозиционер существующему положению вещей. Он ищет лучшей судьбы себе и всему человечеству и в этом поиске обречен не находить покоя. Запредельность, мир незнаемого, мир идей и смыслов (который соответствует в современных представлениях миру духов и божеств мифологического сознания) будоражит и притягивает его, напоминая о его небесной природе, духовных корнях, которые способны объединять воедино два настоящих чуда — звездное небо над нашими головами и нравственный закон внутри нас.