Захар Прилепин - Всё, что должно разрешиться. Хроника почти бесконечной войны - 2013-2021 [litres]

Чтобы спасти ситуацию, под Шахтёрск была переброшена часть подразделения «Оплот Донбасса».

– Константин Симонов сказал, что на передовой проявляется человеческая сущность, оголяется всё, – говорил мне Захарченко. – Близость смерти счищает всю шелуху, которая была, и оставляет только то, что есть внутри, то, что не уходит. Я сталкивался с тем, когда в бою поднималось необстрелянное подразделение и половина сразу же убегала, и это нормально: люди боятся. Если из 100 человек остаётся 50, а у врага – 300, то шансы на победу резко падают, а когда соотношение один к трём – это нормально. Когда мы выходили на Шахтёрск, я построил остатки своего батальона: две роты послуживших бойцов у меня было и рота новобранцев – они даже курс молодого бойца ещё не прошли. То есть человек 600 передо мной стояло. И я сказал: «Со мной идут только добровольцы. Домой вернутся не все. Мне в бою нужны люди, на которых я могу рассчитывать. Если кто останется здесь – по-человечески пойму и ничего не скажу. Служить будете и дальше. Если вы сейчас останетесь – это не предательство. Но если вы начнёте уходить в бою, буду расстреливать. Всё». 178 человек шаг вперед сделало, и вот с ними я и поехал. Если всех вместе сосчитать, то с танкистами, с БМПшками – было 200 человек. Две с половиной тысячи наступало с той стороны на Шахтёрск, по всем канонам военной науки и тактики нас должны были снести и не заметить. Просто численностью задавить. У них было двести единиц боевой техники, у нас… шесть. Шесть!

Шахтёрск ополченцы взяли за два дня; и потом отстояли, не сдали. В Шахтёрске украинская армия впервые применила тактический ракетный комплекс «Точка-У»: воронка от неё была глубиной в два человеческих роста и пятнадцать метров в диаметре.

Именно под Шахтёрском, в окопах, Захарченко познакомился с Владимиром Кононовым, начавшим воевать ещё со Стрелковым в Донецке, а в Шахтёрске командовавшим сводной бригадой.

– Под Шахтёрском я должен был встретиться с ополченцем «Батей» для координации дальнейших действий, – рассказывает Кононов. – Приезжаю и спрашиваю: «Где найти “Батю”»? – «В окопе спит». Он до этого сутки не отдыхал. Я нашёл его, бужу его и представляюсь: «“Батя”, я “Царь”, поговорить надо». А моим позывным был «Царь», это ещё со студенческой молодости прозвище. А он открыл глаза и отвечает: «А я император!», поворачивается на другой бок и снова засыпает… Так мы и познакомились.

Там же, в окопе, когда Батя-император проснулся, было принято решение об объединении всех подразделений под единое командование. Иного пути не оставалось.

– Очень страшно было в Шахтёрске… – говорит Захарченко. – Очень страшно! Во время одного из боёв нас было тридцать человек на позиции. После того, как мы потрепали их первую роту, у меня осталось в строю шестнадцать – остальные, в основном, трёхсотыми выбыли. После атаки второй роты у меня осталось восемь человек, а подкрепление прибывало по 2–4 человека…

У меня пацаны в Шахтёрске учились окапываться за 25 минут. Я по всем позициям бойцам говорю: пацаны, копайте в полный профиль лисьими норами. Горло сорвал, так требовал, – и всё равно не все слушались. После первого же обстрела выхожу, и тот, который громче всех ругался, что копать не будет, даже не штык ножом, а какой-то палкой выкопал яму – такую, что для того, чтобы вести огонь из неё, ему нужно было в качестве подставки использовать два ящика из-под снарядов!.. У некоторых до маразма доходило: они окопы плиточкой выкладывали, чтобы грязи не было… Окоп вообще самое классное место, где можно поспать. Прохладно! К тому же, прямое попадание в окоп очень редко бывает. Я за всю войну здесь всего один раз такое видел…

– А что с теми, кто отказался идти с тобой в Шахтёрск… что с ними стало? – спрашиваю.

– Телефоны-то у всех есть, и буквально на третий день из Донецка стали подходить те, которые не пошли сразу. То есть они уже понимали, что нам тяжело, что нам очень тяжело. Командиры рот стали выходить на связь: подразделение такое-то вернулось и готово к бою. Они уже всё обдумали, они понимали, что рискуют, но стыд был сильнее. Они до сих пор мне говорят: ты так культурно опустил нас, что даже слово «трусы» не произнёс… И они приходили. Когда люди сознательно идут – это, может быть, даже лучше, чем когда они идут в состоянии порыва.

К концу июля подразделение Захарченко стало важнейшей боевой единицей донецкого ополчения.

– Подразделение выросло до восьми тысяч человек. У меня уже появились танки, артиллерия, «Грады», БМП. К нам пошли люди, к нам стали относиться очень серьёзно.