Захар Прилепин - Всё, что должно разрешиться. Хроника почти бесконечной войны - 2013-2021 [litres]

– Ещё июне-июле 2014 года, когда Луганск был окружён, – рассказывает другой мой собеседник, – было несколько случаев наступлений на позиции ополчения в полный рост. С учётом того, что военного смысла такие атаки не имели никакого, то ополченцам сразу стало ясно, что боевики «добровольческих» батальонов и нацгвардии ходят в атаки «обдолбанными»: употребляют какие-то вещества, которые подавляют чувство страха и делают их совсем неадекватными. Позже, когда войска хунты удалось отбросить от Луганска, в местах, где ранее располагались различные их подразделения, мы не раз находили следы явного употребления обычных наркотических средств. Так было, например, в помещениях освобождённого от батальона «Айдар» гольф-клуба под Луганском, и в домах села Шишково Славяносербского района ЛНР, где базировалось одно из подразделений ВСУ. Это всё давно ни для кого не секрет.

– Это произошло при разборе записи видеорегистратора, – рассказывает третий мой собеседник. – Когда группа разведки под видом гражданского населения вернулась с задания по объезду территорий, контролируемых ВСУ. Один из присутствовавших на совещании командиров обратил внимание на заснятый на видео таз с лимонами в момент, когда группа проезжала блокпост, контролируемый бойцами «Правого сектора», и пояснил, что лимоны используют амфетоминозависимые наркоманы для снятия отравления. Участники операции подтвердили, что практически на всех блокпостах «Правого сектора» фиксировалось наличие лимонов в большом количестве.

Жуткий случай произошёл в начале июня 2014 года, когда я с группой впоролся в досмотровую группу батальона «Донбасс» и мы приняли бой. С расстояния в 20–25 метров я выстрелил в противника, видел, как пули попали в живот и в правую руку, раздробив её, но нападавший попытался перехватить автомат левой рукой для дальнейшего ведения боя. И это при попадании в тело и дробящем попадании в конечность! В других случаях хватало перебить конечность, чтоб противник полностью вышел из боя… Я выстрелил ему в голову.

В очередной раз я столкнулся с подобным под Широкино в ноябре 2014 года, когда разведгруппа под командованием новосибирца с позывным «Длинный» взяла языка из батальона «Азов». Его притащили в батальон, и мы попытались провести допрос, но не было никакого результата. Его состояние было крайне неадекватным. Я распорядился начмеду батальона дать медицинское заключение о состоянии задержанного. Его заключение было безоговорочным – «язык» находился под воздействием какого-то сильнодействующего препарата, предположительно, амфетаминовой группы. В точности данного заключения сомневаться не приходилось, так как начмедом батальона был действующий врач из Новосибирска, заведующий торакальным отделением горбольницы.

…Это, повторюсь, наблюдения всего лишь нескольких ополченцев, и я осмысленно не привожу ещё множество подобных свидетельств, потому что так или иначе они все воспроизводят друг друга.

Передо мной вовсе не стоит цель показать действия украинских силовиков в дурном цвете: вот-де, мародёры и наркоманы, которых кидают свои же командиры. Конечно же, и наркоманы там не составляют большинства, и мародёрством занимаются далеко не все. Хотя что есть – то есть.

– …А украинская армия? Можно вспомнить какие-то вещи, связанные с тем, что их бойцы отлично воюют? – не раз допытывался я в своих разговорах с теми, кто мог на эти вопросы ответить.

Моторола, заслышав такую тему, сразу отмахнулся: сказал, что отдельные случаи вспоминать не хочет, но по итогам видно – воевать они любят издалека; лучше отбомбиться сорок раз по разу, и потом ещё раз сорок раз, – а едва начинается беда – Иловайск, донецкий аэропорт, Дебальцево, – сразу просят мира.

– Они ж ни одного города с боем не взяли за всё это время, – в своей словно ругающейся манере говорил Моторола, время от времени матерясь: примерно каждые три слова. – Они же входили только в оставленные города! О чём может речь идти?

Захарченко поначалу говорить об этом вообще не хотел, но потом всё же рассказал.

– Ты знаешь, вот крайний раз у меня случай был, когда мы брали Дмитриевку. Дубровка и рядом стоит высота. Пока штурмовали, с этой высоты бил по нам один такой с позывным Араб – артиллерист от бога. Так клал: ну, красавец.

– А откуда ты позывной его знаешь?

– Ну дык, мы даже с ним базарили по рации. Я матюкался, он матюкался. На высоте той ещё со времён Отечественной войны остались позиции, бункера, вся херня: немцы заготовили. И они там установили пушки, и по нам долбили просто чудовищно. Короче, нашего Кота – это позывной – такая жизнь достала. Он говорит, всё, Батя, я сейчас беру ребят, и мы за ночь всю их команду вырежем. Кот реально заходит в тыл, у дороги ложится в лёжку, ждёт Камаз с боеприпасами. Камаз этот они хлопают, вырезают сопровождение и водилу, залезают в машину и прямо в ней заезжают на батарею. Высыпались, перестреляли расчёты, взорвали пушки. Там стояло украинское охранение, десантура – они начали уходить, но уходить по-глупому: не знали, куда им соваться. Мы Дубровку уже взяли тогда, а они пошли на КПП Мариновка, прямо к нашим погранцам. И когда украинскую десантуру закрыли в лесопосадке, они по рации вызвали огонь на себя. В итоге и украинскую десантуру, и наших перебили: всех вместе… Вот это было.