Сен Сейно Весто - Легенды о Шагающем камне. Курс выживания для наблюдателя

Помню, первые попытки дискуссий на данную тему делались мной еще когда я ходил в детский садик, сидя на горшочках в тесном окружении товарищей по одной группе. Но тогда общий корпус умеренных замечаний не сумел вызвать понимания, не говоря уже о сочувствии. И даже более того, вернувшись совсем недавно издалека с высоких гор и вновь отдав дань обряду стороннего наблюдения, я увидел, что ничего тут не изменилось, что едва ли не все тут осталось тем же, чем и было всегда, прежним. Я не знаю, в чем здесь дело. Меня иногда посещает нехорошее чувство, будто я вновь один и передо мной – только тесный круг товарищей по одной группе. И уже нет никаких надежд на благополучный исход.

Синдром неопределенности не знает ограничений вселенной. У него свои представления о физике измерений и пределах возможного, и если тут хоть что-то еще делается, делается именем его. Насколько получается судить из наших космических далей, по поводу введения латинской графики в одном из этнических доменов нового каганата, точнее, его там запрещения было приведено уже столько правильных, обоснованных и нужных слов, что кажется назревшей необходимость произнести также и пару новых. И даже не столько в его поддержку, сколько в качестве скромной попытки отразить возможность иного взгляда – по другую сторону от взглядов заинтересованных, в старании лишь избежать их стандартной дихотомии. Сегодня ведь часто принято исходить из соображений гармонии в обсуждении.

Прибегая к языку формальной логики, квантовая реальность не имеет решения кроме того, которое еще не состоялось. В смысле известного боровского принципа дополнительности, существует определенная корреляция между тем, кто чего хочет, и тем, чего никогда не получит. И зависимость здесь прямая, а не обратная (вопреки общепринятой мудрости). В данной связи, совершая сколь угодно глубокий ретроспективный обзор, попробуем для себя вывести первую аксиому и склонимся к мнению, что все неприятности конкретного этноса, вся бросающаяся даже постороннему застойность этногенетической эволюции данного домена оттого, что он, так сказать, всегда слишком мало хочет. То же соотношение касается и этноса башкир, равно как и остальных представителей алтайской семьи языков. Исторически это вполне объяснимо. Разумеется, в жизни все как обычно выглядит несколько сложнее, и всегда есть некий крайний предел желаний, но он сегодня в такой астрономической удаленности от еврокочевого этноса и любых возможных этнопсихологических установок, что им следует походя пренебречь. И на мой взгляд, здесь вполне по-человечески понятно, но совсем не конструктивно начинать горячиться, как кое-где происходит на местах, пытаться что-то торопливо объяснять другой стороне из исторических нюансов собственной никому не известной и еще менее интересной лингвистики – и в конце еще вдруг выдвигать обвинения в некоем шовинизме, смысла тут совсем немного. У другой стороны это всякий раз будет лишь оправданно вызывать хорошо известный прилив положительных эмоций и легкую снисходительную улыбку сорта «а что вы нам сделаете».

Вообще, надо заметить, даже наблюдателям посторонним и по интересам очень далеким, распоряжения о недопуске в пределы русских земель латинской графики можно встречать, лишь качая головой. Они же не одни на этой планете. Правда, слишком многое говорит за то, что, будь это так, они бы не возражали. По моим наблюдениям, всякое упоминание хотя бы вскользь подобных тем ими с замечательной поспешностью определяется как «рост национализма». О том, что сама такая поспешность уже свидетельствует об их собственном национализме, они отчего-то всегда молчат. Это дело нужно поправить. Давайте посмотрим, что тут можно сделать.

Любой этнический язык – исключительное право и особая привилегия всякой конкретной культуры называть себя культурой, ее наиболее потаенные части сознания, слагаемые пресловутых архетипов мышления. Без них ни одному этносу мира нельзя всерьез рассчитывать выжить. Другая сторона в данном случае не имеет даже права советовать вам, каким язык должен быть и на что он не должен быть похож. Неловко даже предположить, чем бы обернулось, примись домен еврокочевников в обязательных выражениях рекомендовать русскому населению особенности их национального языка и в каких буквах тот должен быть организован. Навязывая свои буквы, напрашиваются на неприятности. Наблюдая за всем этим, вызывает только удивление, как по принятой традиции широким движением, уверенной, русской рукой сегодня забираются в самые деликатные свойства чуждым и далеким культурным формам и без тени естественной в других странах рефлексии насчет «можно ли?». Они совершенно точно знают, что можно. («Чуждой» – употреблено здесь лишь как вид несущей функции; думаю, никто не решит усмотреть тут обидного оттенка, поскольку вряд ли хоть у одного этнически русского повернется язык назвать данные культуры Turanians , Урало-алтайской ветви языков, «братскими». Мне было любопытно узнать, что по тому же вопросу смогли бы сказать более осведомленные люди, так один из них, имеющий к «архетипам» профессиональный интерес, не без иронии как-то заметил, что даже и сегодня, спустя несколько столетий бывает легче всего испортить настроение руссиянину, всего лишь не к месту коснувшись известного татарского нашествия по русским городам и безжалостного их администрирования. Что постороннему взгляду любопытнее всего: только после того, как очередной такой многострадальный русский город в очередной – уже в семнадцатый по счету, раз был буднично между делом сожжен до уровня погребов, – не по «рецедиву», а так, в рабочем порядке, кажется, Чернигов, – знаменитое русское терпение не выдержало, и на свет появилась знаменитая еще более, пережившая столетия сентенция насчет «татарина, хуже которого только гость, которого не звали». Логики, если вдуматься, тут не очень много, зато искренне. Легко представить.)