Елена Айзенштейн - Образы и мифы Цветаевой. Издание второе, исправленное

Вместо «помнивши» в публикации БП-65— «помнившей».

В БП-65 строчная буква в словах «божьей», «боже» вызванная цензурными требованиями. В Ц7 была заменена на заглавную.

После эпизода с яблоней в рукописи следует карандашная «вилка», обозначившая вставку, и слово «Карусель». Цветаева намеревалась добавить из черновика строфу 22 (ее не было в БТ-7). Строфа 22 была взята А. С. Эфрон из ЧТ-27 (л. 25 об), где есть точное указание автора о ее местоположении. В опубликованном варианте отличается только пунктуация.

С. И. Ельницкая отмечает соотнесенность в поэме «Автобус» Пастернака с Лермонтовым. Подробнее: Ельницкая С. И. Статьи, с. 249.

Слева далее нарисована «вилка» и написано слово «Холст», обозначившее необходимость вставки пропущенных стихов. Цветаева их не вписала. А. С. Эфрон по своему выбору ввела в поэму из черновиков следующую строфу: « (Как топорщился и как покоился / В юной зелени – твой белый холст!) / Спутник в белом был – и тонок в поясе, / Тонок в поясе, а сердцем – толст!» В тетради Цветаевой – целый ряд строк, варьирующих мотив белой рубахи спутника. Те, что приведены А. С. Эфрон, нам найти не удалось, в беловой текст Цветаева их не вписала, а в черновой тетради много работала над этим эпизодом и мотивом белого холста как символа совести спутника для нее существен. Среди наиболее интересных черновых вариантов: «Только демон бы твоей совестью Не воспринял бы твой белый холст! Только змею бы самою / твоею совестью Не помнился бы твой белый холст! (Спутник в белом был, и тонок в поясе, Тонок в поясе, а сердцем толст…)». РГАЛИ, ф. 1190, оп. 3, ед. хр. 27, л. 17— 25 об.

Авторское написание слова – неразведенная.

Здесь же вместо «утеревши» (БП-65) у Цветаевой в тетради – «отеревши». «Утеревши» попало в текст из ЧТ-27, л. 28.

В БП-65 – строчная буква в слове «друг».

Вместо авторского «устремило» в публикации БП65 – «устремленный».

Ср. вариант этих стихов, записанный автором в постскриптуме к тексту поэмы: «Вариант мародера: Мародер оберет – но ведь тут же наденет! Живодер обдерет – но ведь тем же и сыт!». РГАЛИ, ф. 1190, оп. 2, ед. хр. 7, л. 134 об.

РГАЛИ, ф. 1190, оп.2, ед хр. 7, л. 131об-134.

БЦ, с. 216.

БП-65, с. 778.

Гаспаров М. Л. Избранные труды. М., 1977. т. 2, с. 162—167.

МЦТ, с. 221.

РГАЛИ, ф. 1190, оп. 3, ед. хр. 13, л. 58.

Цветаева посетила Лондон в 1926 году. «Память о Лондоне у меня – <���….> самая волшебная: король, туман, студенты с факелами, река идущая вспять, мохнатые собаки в Hyde Park’e» (VII, 326) – делилась Цветаева с Р. Н. Ломоносовой 4 декабря 1930 года.

РГАЛИ, ф. 1190, оп. 3, ед. хр. 13, л. 15.

РГАЛИ. ф. 1190, оп. 3, ед. хр. 23, л. 90.

В БП-65 приводится несколько иная хронология. БП-65, с. 776.

РГАЛИ. ф. 1190, оп. 3, ед. хр. 24, л. 72.

РГАЛИ. ф. 1190, оп. 3, ед. хр. 24, л. 71 об.

Ноябрем 1934 года датировано и второе обращение Цветаевой к «Письму к Амазонке», проникнутое воспоминаниям о С. Я. Парнок.

РГАЛИ, ф. 1190, оп. 3, ед. хр. 23, л. 90.

РГАЛИ, ф. 1190, оп. 3, ед. хр. 27, л. 3.

РГАЛИ, ф. 1190, оп. 3, ед. хр. 27, л. 27 об.

СВТ, с. 507.

Подробнее: СМЦ.

С. Ельницкая. «Пастернаковский подтекст в поэме «Автобус». МЦФ. С. 15—31. Поэма «Автобус» характеризуется как поэма обманутого восторга, дающая эволюцию цветаевских отношений с Б. Пастернаком.

Впервые опубликовано: Шевеленко И. Д. ЛП, с. 430. РГАЛИ, ф. 1190, оп. 2, ед. хр. 7, л. 134 об—135.

РГАЛИ, ф. 1190, оп. 2, ед. хр. 7, л. 135.

ЦП, с. 542.

Отсутствовали: «Когда я устаю от пустозвонства…», «Весенний день тридцатого апреля…», «Столетье с лишним – не вчера…».

ЦП, с. 700.

Там же, с. 544.

Из стихотворения Пастернака «Не волнуйся, не плачь, не труди…».

ЦП, с. 545.

В 1926 году, когда разыгралась настоящая драма из-за одновременной переписки Пастернака с женой, уехавшей на время за границу, и с Цветаевой, Евгения ревновала к каждому письму, понимая, лучше, чем Борис Леонидович, страстный диапазон чувства Цветаевой. 29 июля 1926 года Пастернак писал, утешая жену: «Я не испытываю твоего чувства ревностью. Марина попросила перестать ей писать после того, как оказалось, что я ей пишу о тебе и о своем чувстве к тебе. Возмутит это и тебя. Это правда дико. … Нас с нею ставят рядом раньше, чем мы узнаем сами, где стоим. Нас обоих любят одной любовью раньше, чем однородность воздуха становится нам известной. … Мы друг другу говорим ты и будем говорить. … Двух жизней и двух судеб у меня нет. Я не могу этими силами пожертвовать, я не могу ради тебя разрядить судьбу… Я не хочу неравной борьбы для тебя, человека смелого и с широкой волей» (//Знамя, 1996, №2, с. 148). Одаренная, умная, несколько избалованная Евгения не могла конкурировать с Цветаевой в гениальности. Пастернак тогда выбрал слабейшую: победила земная устойчивость дома и семьи.