Юрий Воробьевский - Неизвестный Булгаков. На свидании с сатаной

Дело в сверхприродной сущности вирусов. Философ В. Тростников обратил внимание на следующие их признаки. Они не размножаются сами, а заставляют воспроизводить себя живую клетку, «обманывая» ее. Обычные паразиты не заинтересованы в смерти хозяина, так как с нею теряется источник питания. Вирус же не может не убивать: условием его существования является отнятие не пищи, а самой жизни. Такая изощренная воля не может быть помещена в столь простеньком устройстве, как вирус. Следовательно, он является проекцией в материальный мир некоей идеальной сущности. Кто же — личностный, но бестелесный — наделен теми качествами, которые мы наблюдаем в действии ничтожно малого паразита? Бесполое, неспособное к размножению существо, пустое само по себе, гениальное во лжи и убийстве… Что же это за торжествующая бес-полезность? Описания полностью совпадают с характеристикой диавола. Так что здесь мы имеем дело не с придуманной, а вполне реальной дьяволиадой.

Вот вам и бес-смысленный вирус!

Так какими же будут конечные результаты опытов по ксенотрансплантации? Спасенные жизни? Скорее, новые убийственные болезни!

«Если демоны свиней загнали в море, когда Христос дозволил им войти в них, то пощадят ли человеческое тело? — вопрошает святитель Иоанн Златоуст. — О, если бы они не убивали человека, если бы не строили козней! Они изгнали его из рая, лишили вышней почести: будут ли же врачевать его тело? Это насмешка и басни… Ужели хочешь уврачевать тело, чтобы погубить душу?»

Готовы ли мы осознать такую опасность? Свиное стадо рядом. Бесы готовы вернуться.

Впрочем, вернемся к нашей главной теме. Подселение в человека «второго Я» — явление настолько распространенное, что диалог с ним стал уже психиатрической технологией.

Карл Юнг утверждал: когда сознание и подсознание объединяются, получается цельная личность, которая вступает в диалог со своим личным богом. Так наука XX века повторила старую оккультную доктрину: «высшим существом» является тот, кто способен на контакт с кем-то нечеловеческим. С кем можно вести диалог. Кто назван даже «личным». Как персональный компьютер.

Каким был гимназист Миша Булгаков? Писатель К. Г. Паустовский, учившийся вместе с ним, дал такой портрет будущего автора «Мастера и Маргариты»: «Булгаков был переполнен шутками, выдумками, мистификациями. Все это шло свободно, легко, возникало по любому поводу. В этом были удивительная щедрость, сила воображения, талант импровизатора… Существовал мир, и в этом мире существовало как одно из его звеньев — его творческое юношеское воображение».

К людям, имеющим творческую фантазию, у бесов — особое внимание.

«Воображение важнее знания», — изрек как-то Эйнштейн. И это не просто звонкая фраза, это — философия. Да и Ленин сказал однажды: «Фантазия есть качество величайшей ценности» (Заключительное Слово В. И. Ленина по докладу ЦК на XI съезде РКП (б)). Это было произнесено, кстати, весной 1922 года, когда мозг вождя был уже в таком состоянии, что сам он мыслить практически не мог. Так что, скорее всего, и здесь мы имеем дело с демонической диктовкой.

Виктор Гюго, в роду которого было полно сумасшедших, тоже был визионером и считал себя пророком новой религии, обладающим «волшебной силой» избранником, призванным вести человечество вперед. Понимая, что находится на грани сумасшествия, он писал нечто самоутешительное: «Этот сомнамбулизм — свойственен человеку. Некоторое предрасположение ума к безумию, недолгое или частичное, совсем не редкое явление… это вторжение в царство мрака не лишено опасности. У мечтательности есть жертвы — сумасшедшие. В глубинах души случаются катастрофы… не забывайте правила: надо, чтобы мечтатель был сильнее мечты. Иначе ему грозит опасность».

Чего хотят бесы? Это ясно. Они желают возбудить грех. Мимолетным беззвучным шепотом навевают прилог, повторяют его без устали, и он «прикладывается» к нашим мыслям…

А если он принят, не отогнан молитвой, именем Христовым; если лукавство не распознано? Тогда греховный намек превращается в помысел (как бы самого человека). Это уже второй, более громкий стук в душу. А дальше — дело воображения, художества отнюдь не безобидного. Получив тему, мечтания рисуют перед мысленным взором картины. Их достоверность зависит от развитости фантазии. (— Ах, наш мальчик такой фантазер! — Как это мило!).

От греховного помысла до греха действенного — один шаг. (— Наш мальчик, такой талантливый, вы же помните его — пропадает! — Какой кошмар!).