Елена Хаецкая - Я люблю Конана

Можно ненавидеть Достоевского — как ретрограда и вообще неприятную личность; можно ненавидеть всех его героев, кроме нудного Макара Девушкина; можно не любить его стиль, атмосферу его романов, не признавать его идей; но если уж — ненавидя! — читаешь, например, «Бесов», то все внутри дребезжит, орет и в конце концов сливается в какую-то адскую, торжественную симфоническую поэму, на фоне которой еле слышно нежное, тонущее соло скрипки. И это — при тотальной нелюбви, при полной пассивности в восприятии текста.

Fantasy так ни читать, ни писать нельзя. Герои жанра «меч и волшебство» схематичны и образуют триады «воин-маг-вор», иногда усложненные до гексаграммы «клириком» и «бардом» в сложных сочетаниях и взаимопроникновениях (так, Конан одновременно является и воином, и вором; могут встречаться воры-барды, клирики-маги и т. п.). Сюжеты при всей их лихости, как правило, несложны — здесь важны подробности. Мысли персонажей просты, чувства предельно ясны (наиболее сложным героем является Рейстлин — вообще-то черный маг, эгоист, стремящийся к мировому господству, но иногда проявляющий удивительную нежность к «малым сим», вроде Бупу, на что неспособны ни рефлексирующий Танис, ни душка-Карамон). Язык повествования также крайне незатейлив. Саша Вейцкин в своем судьбоносном письме довольно точно охарактеризовал особенности любимого жанра.

Поэтому-то и возникает производственная необходимость обратиться к чему-то несоизмеримо большему, нежели густо нафаршированный подвигами сюжет, и предложить этому Большему роль связующего раствора, цемента, так сказать. Ибо голым сюжетом, как показывает практика, читателя всерьез не увлечь.

Любовь — вот универсальная сила, объединяющая все со всем. Любовью творится и существует мир — и повседневный, и книжный.

В предисловии к своему переводу «Алисы в Стране Чудес» Борис Заходер пишет:

«Вскоре я понял, что самое главное в „Алисе“ не фокусы, не загадки, не головоломки, не игра слов и даже не блистательная игра ума, а… сама Алиса. Да, маленькая Алиса, которую автор так любит… И эта великая любовь превращает фокусы в чудеса, а его самого — в волшебника».

Любая хорошая fantasy начинается с любви — автора к персонажам. Читателю остается ощутить эту изначальную любовь создателей книги, впустить ее в себя — и попытаться взять волшебный, полный приключений мир с тем же чувством, с каким он преподносится в дар. Читать не только строки, но и между строк, наполняя часто условное, схематическое повествование дыханием жизни, собственным душевным опытом.

Это «чтение между строк», возможность едва ли не полноправно участвовать в книге — завораживает. Не отсюда ли первые попытки любителей жанра писать продолжения любимых книг? Кому из нас не хотелось воскресить Флинта, Стурма? Кто не пытался пройти по степям и горным тропам Говардовского мира вслед за Конаном, чтобы вместе с ним повстречать ужасных чудовищ, коварных магов и всех-всех их поубивать?

Фантастика в те годы стремительно выходила из полуподполья и входила в моду, занимая везде главенствующие позиции. Обильно печатались самопальные переводы. Сбывались — в плане «почитать» — самые удивительные мечты.

Тогда очень важной категорией было понятие «доконвенционная литература». В 1973 году Советский Союз подписал международную конвенцию об авторском праве, и таким образом все художественные произведения, опубликованные на языке оригинала после 1973 года, можно было переводить и печатать у нас только при условии приобретения авторских прав. Все это было очень дорого, на валюту, которой никто толком не имел, и вообще за границей. А доконвенционные вещи разрешалось переводить и печатать в любых количествах. Отсюда — засилье старых авторов в русских сериях зарубежной фантастики и отсюда же — рукописный и машинописный фантастический самиздат.

Возле моего дома на улице Куйбышева открылся замечательный магазин «Альфа» — «Союзпечать — Филателия». Там я покупала газеты и журналы о перестройке, наборы марок с динозаврами для ребенка и множество книжечек-брошюрок, набранных с большим количеством опечаток (а иногда и грамматических ошибок). У этих книжек с аляповатыми сине-белыми или, скажем, красно-черными рисунками на обложке (предпочитались существа со щупальцами и очень страшные голые женщины), — громкие заголовки, например: «Шедевры американской фантастики» или «Монстры Вселнной». Мелкий шрифт, оберточная или папиросная бумага, жуткое качество перевода — и опечатки, опечатки… Гарри Гаррисон, Роберт Хайнлайн, Роджер Желязны, Пол Андерсон…