Владимир Набоков - Комментарий к роману Евгений Онегин

Но слава заменила вам
Мечтанья тайного отрады:
Вы разошлися по рукам,
Меж тем как пыльные громады
Лежалой прозы и стихов
Напрасно ждут себе чтецов
И ветреной ее награды.

Блажен, кто про себя таил
Души высокие созданья
И от людей, как от могил,
Не ждал за чувства воздаянья!
Блажен, кто молча был поэт
И, терном славы не увитый,
Презренной чернию зарытый,
Без имени покинул свет!
Обманчивей и снов надежды,
Что слава? шепот ли чтеца?
Гоненье ль низкого невежды?
Иль восхищение глупца?

Лорд Байрон был того же мненья [88] Байрон обратился к Поупу, а Пушкин к Пишо У Поупа («Опыт о человеке», Послание IV, стихи 237–238, дословный перевод) Что слава? Счастие в устах других, Она вне нас еще до нашей смерти. У Байрона («Дон Жуан», I, CCXVIII, стихи 1–2, 7–8, дословный перевод) В чем слава? В том, чтобы заполнить Определенное место в неопределенной газете …………………………………………………………… Иметь, когда оригинал станет прахом, Имя, жалкий портрет и — того хуже — бюст. Жалкое Пишотово переложение (четвертый атрибут славы) превращает две первые байроновские строчки в следующее «К чему ведет слава? К заполнению, может быть, маленького листочка бумаги» См. также в «Гармониях» Ламартина отрывок «Что слава?» и т. д. Сам Пушкин использовал сходное определение в поэме того же периода, что и «Разговор…», в откровенно байронических «Цыганах» (стихи 219–223). Я цитирую их в коммент. к гл. 1, VIII, 10–14. (Примеч. В. Н.) ;
Жуковский то же говорил [89] По-видимому, ссылка на балладу Василия Жуковского «Светлана», стих 259: Слава — нас учили — дым. (Примеч. В. Н.) ;
Но свет узнал и раскупил
Их сладкозвучные творенья.
И впрямь, завиден ваш удел:
Поэт казнит, поэт венчает;
Злодеев громом вечных стрел
В потомстве дальном поражает;
Героев утешает он;
С Коринной [90] «Возлюбленная» римского поэта Овидия, прославленная в его элегиях («Amores» / «Песни любви»), ок. 16—1 г. до н. э. (Примеч. В. Н.) на киферский трон
Свою любовницу возносит.
Хвала для вас докучный звон;
Но сердце женщин славы просит:
Для них пишите, их ушам
Приятна лесть Анакреона:
В младые лета розы нам
Дороже лавров Геликона.

Самолюбивые мечты,
Утехи юности безумной!
И я, средь бури жизни шумной,
Искал вниманья красоты,
Глаза прелестные читали
Меня с улыбкою любви;
Уста волшебные шептали
Мне звуки сладкие мои…
Но полно! в жертву им свободы
Мечтатель уж не принесет;
Пускай их Шаликов [91] Почему Пушкин счел уместным сделать этот галльский комплимент («любезный баловень природы») томному рифмоплету князю Петру Шаликову (1768–1852), издателю дамского журнала, неясно, — разве только он был вызван заверениями восторженного восхищения Пушкиным, помещавшимися Шаликовым в этом журнале Как бы там ни было, Пушкин заменил «Шаликова» на «юношу», когда «Разговор…» вышел в первом собрании стихотворений (1826). Говорят, такая неожиданная безымянность, равно как и внезапное помолодение, немало озадачили престарелого журналиста. В черновике вместо «юноши» стоит «Батюшков» — имеется в виду поэт Константин Батюшков (1787–1855) (Примеч. В. Н.) поет,
Любезный баловень природы.
Что мне до них? Теперь в глуши
Безмолвно жизнь моя несется;
Стон лиры верной не коснется
Их легкой, ветреной души;
Не чисто в них воображенье:
Не понимает нас оно,
И, признак Бога, вдохновенье
Для них и чуждо и смешно.
Когда на память мне невольно
Придет внушенный ими стих,
Я так и вспыхну [92] Заменено на «я содрогаюсь» в сборнике 1826 г. (Примеч. В. Н.) , сердцу больно:
Мне стыдно идолов моих.
К чему, несчастный, я стремился?
Пред кем унизил гордый ум?
Кого восторгом чистых дум
Боготворить не устыдился?

Люблю ваш гнев. Таков поэт!
Причины ваших огорчений
Мне знать нельзя, но исключений
Для милых дам ужели нет?
Ужели ни одна не стоит
Ни вдохновенья, ни страстей [93] Ср. гл. 1, XXXIV, 11–12 (Примеч. В. Н.)
И ваших песен не присвоит
Всесильной красоте своей?
Молчите вы?

Зачем поэту
Тревожить сердца тяжкий сон?
Бесплодно память мучит он.
И что ж? какое дело свету?
Я всем чужой Душа моя
Хранит ли образ незабвенный?
Любви блаженство знал ли я?
Тоскою ль долгой изнуренный,
Таил я слезы в тишине?
Где та была, которой очи [94] «Которой очи» — неуклюжий оборот (Примеч. В. Н.) ,
Как небо, улыбались мне?
Вся жизнь, одна ли, две ли ночи?
………………………………………………… [95] Здесь у Пушкина отточие обозначает не пропуск, а паузу (Примеч. В. Н.)
И что ж? Докучный стон любви,
Слова покажутся мои
Безумца диким лепетаньем.
Там сердце их поймет одно,
И то с печальным содроганьем:
Судьбою так уж решено.
Ах, мысль о той души завялой
Могла бы юность оживить
И сны поэзии бывалой
Толпою снова возмутить!
Она одна бы разумела
Стихи неясные мои;
Одна бы в сердце пламенела
Лампадой чистою любви.
Увы, напрасные желанья!
Она отвергла заклинанья,
Мольбу, тоску судьбы [96] В «Стихотворениях» (1826) дается «души» вместо «судьбы» (Примеч. В. Н.) моей:
Земных восторгов излиянья,
Как божеству, не нужно ей.