А. Москвин - Вернуться к подлинному

По ходу повествования Жюль Верн то отпускает ехидные замечания о стремлении баварских архитекторов посоперничать с древними греками, то рассуждает о поведении и привычках речных рыб, то «вкусно» описывает налитки и яства придунайских народов. Он не упускает случая показать в невыгодном свете слишком самоуверенных полицейских, обращает внимание на несовершенство правосудия (больная после дела Дрейфуса для Франции тема). Но оптимист-герой стоически переносит все неприятности и — вместе с автором — свято верит в конечное торжество справедливости. Весь роман пронизан любовью и верой в жизнь. Это особенно удивительно, если учесть, что его автор — больной семидесятилетний старик. «Прекрасный желтый Дунай» прямо-таки сочится живым французским юмором, а открывается он раблезианским описанием пирушки рыболовов. И как же тонко иронизирует писатель над милой человеческой слабостью — ужением рыбы, с какой «важностью» объявляет он это занятие самым мудрым и достойным из всех наших праздных увлечений!

Сам заголовок романа — своего рода опровержение названия прославленного штраусовского вальса. С точки зрения естествоиспытателя, прекрасный Дунай не голубой, а желтый, хотя, конечно, Верн не очень-то упрекает в «ошибке» композитора, который предпочел действительности фантазию.

Читателю, разумеется, бросился в глаза еще один предмет верновской иронии: Круш, сплавляясь по Дунаю, ловит и… продает рыбу прибрежным жителям! Причем не только в крупных городах, но и в маленьких селениях! А как автор восхищается придумкой контрабандистов, устроивших на барже двойное дно, чтобы обмануть полицейских и таможенников! Нет, Верн не становится на сторону преступников, но и не отказывает себе в удовольствии мягко подтрунить над власть предержащими.

Можно отметить и еще один аспект романа. После ареста Круша в Будапеште образуются две партии сторонников и противников узника — «крушисты» и «антикрушисты». Они то кажутся непримиримыми врагами, то с легкостью переходят из одного лагеря в другой. Так Верн подсмеивается над своими соотечественниками, разделившимися в связи с громким процессом Дрейфуса на «дрейфусаров» и «антидрейфусаров», причем, когда заказной (как сказали бы сейчас) характер дела выяснился и неправедный вердикт суда отменили, многие из «антидрейфусаров» стали рьяно защищать еще недавно ненавидимого ими человека.

Одним словом, «Дунай» был легкой книгой, писательским отдыхом от других, более сложных, более драматичных, необыкновенных путешествий. На его создание ушло всего 88 дней.

Когда роман был окончен, Ж. Верн не стал спешить с его опубликованием. И на то имелись определенные причины. Мастер всё никак не мог пристроить другое свое детище — «Шторица», многие страницы которого вызывали категорическое неприятие Этцеля-младшего. Писателю пришлось править рукопись по желанию издателя и, соответственно, придерживать «Прекрасный желтый Дунай». При жизни он так и не нашел времени отправить роман в Париж.

Мишель, получив «добро» на переделку неопубликованных отцовских произведений, сначала занялся «Золотым вулканом» (книга вышла в 1906 г.), а потом поторопился издать собственное сочинение — «Агентство Томпсон и К°» (1907). В том же, 1907 году, дошла очередь до «Прекрасного желтого Дуная». Сохранив основную идею отца — спуск по Дунаю победителя соревнования рыболовов, — Мишель пишет совершенно иное произведение. И прежний роман настроения, роман восхищения великой рекой превращается в этакий пустячок по типу входивших тогда в моду полицейских романов Марселя Леблана об Арсене Дюпене. Сочинения отца и сына сравнивать нельзя — это просто-напросто разные произведения. Разумеется, Мишель поступил бы честнее, прямо объявив об этом читателям. Только кто стал бы покупать роман так и не составившего себе имени отпрыска великого писателя?

Впрочем, в те годы отношение к наследию даже очень известных авторов было совершенно не таким, как сегодня. Ну а если учесть, что сам Верн-старший неоднократно сетовал, что за его романами не признают никаких литературных достоинств, то будет понятным, почему никто из собратьев по писательскому цеху не забил тревогу, догадавшись, что поздние творения умершего гранда «чуть-чуть» подправил его наследник. Вероятнее всего, такое вмешательство профессионалы пера сочли вполне естественным.

Только в конце века оценка творчества Жюля Верна на родине, да и во многих других странах изменилась. Писателю, которого долгие годы держали исключительно в «детских классиках», наконец перестали отказывать в литературном мастерстве.