Р. В. Иванов-Разумник - М. Е. Салтыков-Щедрин. Жизнь и творчество

Ошибочно было бы думать однако, что выпады эти направлены против перемены фронта, а не против самого либерализма: нет, Салтыков нападает здесь именно на основу либеральных принципов, вскрывая, что постепеновство и ограниченность либерализма часто приводят его к такому пути. Таковы же выпады Салтыкова и против другого оплота либерализма, журнала Краевского „Отечественные Записки“, издававшегося тогда под редакцией Степана Дудышкина („Стерва Дудышкин“, как называл его Салтыков в своих письмах). Таковы же стрелы Салтыкова в девЯ-том отрывке против „знаменитого нашего библиографа и гробокопателя М. Н. Лонгинова“ и — что особенно для нас интересно — против уже знакомого нам по позднейшим статьям Салтыкова, Ржевского, которыйде собирается печатать в „Русском Вестнике“ свои „новые опыты“. Такой же выпад против Ржевского мы находим и в четырнадцатом отрывке. Если иметь в виду, что эти последние выпады происходили еще за год до начала полемики Салтыкова со Ржевским, и что этот весьма незначительный публицист вряд ли заслуживал пока отдельных стрел Салтыкова, то становится очень правдоподобным предположение, что последний знал в Ржевском того самого „Проезжего“, с которым только что расправился в статье „Еще скрежет зубовный“. Статья не увидела света — и Салтыков отвел душу хотя бы в двух отрывках из „Характеров“.

Дальнейшее изучение этой статьи Салтыкова не представляет для нас интереса; в подробных комментариях можно было бы показать, что каждый отрывок расшифровывается ссылкой на явления журналистики той эпохи и, главным образом, на статьи „Русского Вестника“. Здесь для нас важнее другое: несомненный факт начала борьбы Салтыкова с либерализмом, которая достигла своего апогея через десять лет, когда Салтыков навсегда обессмертил российский либерализм кличкою „пенкоснимательства“ („Дневник провинциала в Петербурге“, 1872 г.). Не заходя пока так далеко, мы будем следить здесь за отношением Салтыкова к либерализму в этих его очерках начала шестидесятых годов, составляющих цельный „глуповский цикл“ [147] Отмечу здесь между прочим, что статья «Характеры» обратила на себя внимание печати; несомненно знавший про авторство Салтыкова, И. И. Панаев так отозвался об этой статье: «мы до сих пор еще ничего не читали в „Искре“ остроумнее заметок подражателя Лябрюйера» («Современник» 1860 г., № 8, стр. 326) .

Город Глупов впервые встречается в следующем же очерке Салтыкова, в „Литераторахобывателях“, появившихся в февральском номере „Современника“ за 1861 год, через полгода после „Нашего дружеского хлама“ [148] Сохранился автограф «Литераторовобывателей», неполный текст на 14 листах (бумаги Пушкинского дома, архив М. Стасюлевича) . Но впервые появляющийся „наш родной город Глупов“ здесь еще вовсе не имеет позднейшего обобщенного смысла, который выявится лишь в очерках следующего года; в „Литераторахобывателях“ действие происходит в Глупове, как могло бы происходить и в Крутогорске, и в ряде других псевдонимных городов сатиры Салтыкова. Но во всяком случае Глупов уже явился — и скоро определит собою темы произведений Салтыкова не только на ближайший год, но и на ближайшее десятилетие. Пока же темой „Литераторовобывателей“ является та самая „гласность“, которая лежала уже в основе „Скрежета зубовного“, начавшего собою этот ряд сатирических фельетонов 1860–1862 гг. Здесь Салтыков ставит вопрос об оскудевшей и обмельчавшей „обличительной литературе“, родоначальником которой был он сам пятью годами ранее. Спор Герцена с Добролюбовым об этой литературе был еще у всех в памяти, и характерно, что Салтыков в этом своем сатирическом фельетоне всецело становится на сторону Добролюбова, который высказал те же самые мысли в своем „Письме из провинции“ еще в апрельской книжке „Современника“ за 1859 год. Разменявшаяся на мелочи обличительная литература стала теперь знаменем того самого дешевого либерализма, с которым, как мы знаем, Салтыков повел решительную борьбу во всех этих своих сатирических фельетонах, начиная со „Скрежета зубовного“. В этом отношении „Литераторыобыватели“ представляют собою видное звено в борьбе Салтыкова с либерализмом той эпохи.

Следует отметить две интересные подробности, связанные с частными темами и внутренним построением этого очерка. Первая частность — стрелы против „Проезжего“, мало понятные тем читателям, которые не могли знать запрещенной цензурой статьи „Еще скрежет зубовный“. Тут и город Нововласьевск из статьи „Проезжего“, и нововласьевский городничий, и „некоторый фабрикант“, который благодетельствует „своим меньшим братьям, деятельно выкупает их на волю“, тут и налетающий на него бюрократ, который „как дважды два четыре доказывает, что товаром сим спекулировать воспрещается“. Правда, к этому новому изложению дела фабрикантов братьев Хлудовых Салтыков в журнальном тексте сделал примечание, сохранившееся еще и в первом отдельном издании „Сатир в прозе“, в котором отсылал читателей к статье Проезжего „Косвенные налоги на фабрике“. Но все это понятно теперь только нам, знающим статью Салтыкова „Еще скрежет зубовный“, да было понятно тем читателям той эпохи, которые имели в руках малораспространенный „Вестник Промышленности“.