Михаил Зуев-Ордынец - Говорящий чугун

— Вы знаете что такое чугун?

— Ну еще бы!

— А что из него делают тоже знаете?

— Конечно! Кухонные котлы, печные дверцы, машинные части, сковородки, утюги, ну еще… гири, что ли!

— Вот-вот! А поезжайте-ка на Каслинский завод и там вы убедитесь воочию, что из чугуна не только сковородки да утюги можно делать. Вам в Каслях такие штучки покажут — ахнете!

— Какие же это «штучки»?

— Поезжайте — увидите! Ахнете, говорят вам!..

Так говорили нам в Свердловске, в Златоусте, на Карабаше, в Кыштыме.

От Кыштыма до Каслей с небольшим тридцать километров. Погода подбивает на пешую прогулку. Рано утром, набрав во фляги свежей воды из кыштымского заводского фонтана, выступаем на Каслинский завод.

Идти легко. Урала, его гор, крутых подъемов и спусков не чувствуется. Урал остался западнее. Он оборвался крутой стеной там, верстах в пятидесяти на запад, и отсюда линия его хребтов намечается на горизонте еле-еле, как старая вылинявшая декорация. А нас окружают зелено-бурые разметы лесов, да синие полотнища озер.

Мы в Зауральском озерном крае.

Здесь раскинулся поистине «архипелаг» озер, где сосредоточено их более двухсот и таких, как Иртяш — 60 квадратных километров, Силач 60, Большие Касли — 50, и мелких — Сунгуль, Киреты, Наноги. Здесь все переходы — от озер глубоких, холодных, прозрачных и светлых, до озер теплых, мутных и тинистых, озер-болот. Вся эта водная масса занимает площадь почти в 1000 квадратных километров.

С вершины небольшого холма, на котором мы остановились передохнуть, эти озера представляют поистине чарующую картину. Кажется — кто-то разбросал щедро, по зеленому ковру, пригоршни серебряных монет.

Здесь, перешейком между озерами Большие и Малые Наноги, пролегал в глубокой древности главный путь великих переселений народов. Здесь прошло с пыльными скрипучими возами гунны, за ними монголы, эти берега слышали гул и гомон древних кочующих орд.

А значительно позже, между другими озерами — Иртяш и Большие Касли — легла так называемая Уральская, она же Казанская большая дорога. В древней челобитной 1695 года читаем: «А меж озер Иртяш и Касли через Урал-Камеш проезжая большая дорога в Казань и на Уфу и на Кунгуры. Купеческие люд из русских городов ездят с товары по вся годы в Сибирские городы, а в Сибири ездят с товары в Русские городы…» Глухой край, преддверье Сибири, начал оживать. Появились новые люди и начали творить новые неслыханные дела.

Туляк — «медная душа», тульский купец Коробков — сразу оценил всю выгодность здешнего расположения. Под боком Сибирь с ее бесчисленными кочевыми племенами, совсем рядом башкирцы, недалеко и до киргизских ордынцев, а никто из них не умеет руд копать и выплавлять из нее чугун и железо. А без чугуна и железа теперь даже и дикие ордынцы не проживут.

В 1747 году, на берегу озера Большие Касли, около древней монгольской путины, позже — государев тракт, задымил впервые Каслинский чугуноплавильный, железоделательный и литейный завод компанейщика Коробкова.

Первыми рабочими нового завода были крепостные крестьяне Коробкова, переселенные сюда из Калужской губернии. А затем потянулись на завод «вольнонаемными» крестьяне окрестных, главным образом раскольничьих сел.

Упрямые кержаки и в заводскую работу внесли свою косность, нетерпимость ко всему новому, замкнутость в своем тесном кругу. Не от кержаков ли и началось засекречивание способов изумительного каслинского литья, которое корнями своими, безусловно, уходит в эти отдаленные века?

Компанейщик Коробков был определенно не глуп. Он быстро и верно нашел своего потребителя-кочевника. Дать кочевнику не мудрую, но удобную и крепкую утварь — вот задача!

Завод начинает отливать из чугуна кувшны-кунганы и так называемые «азиатские чаши» — огромные котлы для варки мяса. И вскоре же Коробков становится азиатским Фордом для кочевников необъятной Азии.

В башкирских улусах, в бурятских и монгольских хотонах, в казахских ковыльных степях, в туркменских аулах и на кривых, узких улочках Бухары, Ташкента и Самарканда — впервые оценили изумительную работу безвестных каслинских литейщиков.