Михаил Зуев-Ордынец - Говорящий чугун

И, возможно, что в этот же момент, когда отливалось это звено толщиною в нитку, здесь же рядом производилась отливка огромной, многотонной машинной части! …Уходя из музея мы задерживаемся еще на несколько минут перед одной, особенно прекрасной чашей.

Художник и литейщик облекли ее в строгие формы тюльпана. Она вдохновенно рвется ввысь, чудом держась на тончайшем стебле. Глядя на нее, крепко веришь, что тесно переплетенному в ней творчеству художника и мастера не страшна «веков завистливая даль», что всегда это произведение большого и настоящего искусства будет вызывать восторг и удивление.

А когда заглянешь в эту даль веков увидишь другую чашу, первую «азиатскую чашу» отлитую каслинскими «работными людьми», примитивную, грубую, но легкую и звонкую. Эти две чаши — прабабка и правнучка. Вообразите их рядом, и вам понятным станет, как неизмеримо высоко поднялось искусство литейщиков из Каслей.

Примитивная, грубая, но легкая и звонкая «азиатская чаша» была праматерью художественного литья. Из нее выросло художественное литье, как высшая ступень. Но и люди, работавшие над литьём росли, переходя к высшим ступеням своего труда и творчества. Давайте вспомним о людях, поднявшихся от ремесла к творчеству, перешедших от чугуна к глине и воску, от бушварика к резцу ваятеля.

Кто учил простого рабочего постигать истинную красоту и воспроизводить ее? Никто!

Была одно время при Каслинском заводе школа лепки. Ею руководил скульптор Канаев. Но и в этой школе рабочих не думали посвящать в тайны лепки. Их учили лишь тонко и точно формовать.

Обучение производилось на таких образцах, как пепельницы, рамки и печные заслонки. А в свою мастерскую ни Канаев, ни другие рабочих не пускали! Они засмеялись бы, если бы им сказали, что из полуграмотного рабочего может выйти даровитый скульптор.

А между тем зачастую перед этим полуграмотным рабочим ставились задачи, которые были по плечу только настоящему художнику-скульптору. Речь идет об уменьшении размера художественной отливки.

Прекрасная вещь Лансере — «Лошадь на воле» плохо покупалась. Не потому, что она не нравилась покупателю. Наоборот лошадники-помещики, гусарские офицеры, купцы-барышники, завсегдатаи бегов и скачек находили ее великолепной. Но ее не поставишь ни в гостиную, ни в кабинет. Вещь была слишком громоздкой. Надо было ее уменьшить, уменьшить… с 25 рублей до 10.

Эта задача была поручена литейному мастеру по художественному литью или, как говорили на заводе, «мастеру по вещам» Василию Федоровичу Торокину. И вот тогда-то торокинский формовочный стол превратился в ателье скульптора, а его скромный бушварик — в резец ваятеля.

Торокин с увлечением взялся за эту работу. Как скульптор, он был еще совсем безграмотен. До всего он дошел своей смекалкой, а смекалке помогли художественный вкус и чутье. Для измерения пропорций он придумал собственного изобретения фигурную линейку. Там, где не брала линейка, пускал в ход простую нитку. И на уменьшенную копию литейщик Торокин перенес все особенности творчества знаменитого скульптора Лансере. Все, до последнего мельчайшего штриха!

Так же талантливо уменьшил он и другие произведения Лансере — «Отъезд казака» и «Джигитовка лезгин». Глубокую любовную лирику первой вещи и стремительный полет, бешеную удаль второй полуграмотный литейщик Торокин передал безукоризненно.

Иногда, при таких уменьшениях, литейщик, сам того не замечая, начинал творить самостоятельно…

В Свердловском музее художественного литья есть два бюста Мефистофеля работы Марелли, один меньше другого в четыре раза. На первый взгляд покажется, что это повторение одного и того же. Но когда вы вглядитесь в лица обоих Мефистофелей, выражения этих длинных с острой бородкой лиц совершенно различны. Тонкое, ядовитое выражение на одном лице и добродушное, веселое, лукавое на другом.

Так неизвестный литейщик внес при уменьшении свою «поправку». Умного, злого гетевского Мефистофеля он превратил в добродушного, простоватого «рассейского» чёрта.