Михаил Зуев-Ордынец - Говорящий чугун

Каслинский завод, даже первые годы после революции, представлял собою своеобразную, со своим особым укладом каслинскую республику. Чужих, не каслинцев, например, работать на завод не пускали. Когда на заводе поставили свисток, каслинцы зашумели недовольно. Как это: более сотни лет жили без свистка, а теперь вдруг свйсток понадобился. Не желаем! Пусть по-прежнему «будильщик» на работу созывает! Рационализацию каслинцы встретили в штыки. Их в ужас привела эта техническая ломка.

Так бережное хранение тайн ремесла, вековое накопление производственного опыта выродилось в замкнутость, косность, нездоровое секретничество, с которыми пришлось бороться долго, упорно и беспощадно.

Безусловно, каслинские литейщики буквально фокусники своего дела. Недаром их называли «скульпторами по чугуну». Но громкая слава каслинского художественного литья обязана не только одному умению их изумительных рук.

Помимо высокой техники каслинских мастеров, громадную роль играет и качество каслинского чугуна. Чугун, употребляемый в Каслях на отливку художественных вещей, содержит большой процент фосфора, а потому обладает чудесной способностью заполнять без раковин и пустот все малейшие изгибы литейной формы.

Тонкость и четкость каслинского литья объясняется также и качеством песков, идущих на формы для отливок. Много хороших формовочных песков в Каслях — казалташский, малокаслинский, озерной, пыхун, но самые лучшие из них — рыскуль, лазарет (да, да, никакой опечатки — лазарет!) и конский. Только с ними можно добиться от чугунного литья каслинской, ажурности и ювелирной чистоты.

По внешнему виду, для неопытного глаза, они ничем друг от друга не отличаются, на ощупь тонки и шелковисты, как пудра, а если их смешать вместе, они дадут такой формовочный материал, который будет подчиняться малейшему желанию формовщика. Пески эти так славятся, что прежде, при заводчиках, в продаже их было отказано даже петербургским государственным заводам, а места их добычи охранялись особой стражей.

Вот те составные части, из которых слагался секрет каслинского литья!

Вечером мы осматривали заводской музей художественного литья.

В маленькой тесной комнатенке было сосредоточено столько красоты, что нас, одновременно с восторженной радостью, охватила растерянность.

Этот грубый утюжный чугун говорил. Он рассказывал нам чудесные истории о радости и печали людей, о их ненависти, любви, о их былом тяжелом, изнуряющем труде. Он увел нас в дремучие леса Урала, в знойные джунгли юга, показал потаенную жизнь их обитателей — зверей, то яростных, то кротких, их вековечную борьбу с человеком. А затем вдруг развернул перед нами галерею незабываемых гоголевских типов: шаркал ножкой Павел Иванович Чичиков, приторно-сладенько улыбался Манилов, орал буян Ноздрев, поджимал тонкие губы скряга-Плюшкин.

И никак, никак не верилось, что все это отлито из чугуна.

Именно чугунного-то, грубого, тяжелого не было в этих одухотворенных человеческих лицах, в благородных линиях конских тел, в тоскующей позе собаки на статуэтке Мэне, или в книге, перелистываемой восторженным Дон-Кихотом, каждый листик которой не толще настоящего книжного листа.

Мельчайшие, ювелирно-чистые детали каслинского литья особенно ясны в рельефных медалях и сквозных ларчиках, блюдах, вазах, где грубый чугун сплетен в тончайшее, нежнейшее кружево. А ведь это не ковкая бронза, не тягучее серебро, не мягкое и податливое золото. Это ломкий, грубый утюжный и сковородный чугун.

Но шедевр музея — шедевр литейного искусства, это часовая цепочка. Она состоит из шестидесяти звеньев, диаметр звена — немного меньше диаметра нашей новой копейки, толщина звена — нитка.

А каждое звено отливалось отдельно и, конечно, без расклепа, тоже только посредством литья, соединялось с соседним. «Вот она, иголка для шприца», вспомнили мы и устыдились. Когда смотришь на такую работу, понятным становится лесковский сказ о подкованной блохе.

Об этой чугунной цепочке великий Менделеев писал восторженно: «Искусство формовщиков и литейщиков особенно сказалось на мелких брелоках к часам и на часовой цепочке. На ней не только каждое звено формовано и отлито так, что цепь образует ряд друг в друга продетых колец, но и по концам цепи крючок и колечко свободно вращаются в чугунном, прямо отлитом (с присыпкой угля) охвате, без всякой обточки или опилки».