Лето 1821 г. — замужество Ольги и ее отъезд (VII, VIII–XII).
Лето 1821 г. — посещение Татьяной деревенского кабинета Онегина и чтение книг в его библиотеке.
3 июля 1821 г. — отъезд Онегина из Петербурга (начало путешествия):
Июля 3 числа
Коляска венская в дорогу
Его по почте — понесла
(VI, 476).
Конец января — февраль 1822 г. — поездка Татьяны с матерью в Москву.
1822 г. (вероятно, осень) — замужество Татьяны.
Устанавливается на основании слов князя N, который в 1824 г. говорит Онегину, что женат "около двух лет" ( VIII, XVIII, 2 ).
Август — сентябрь 1823 г. — пребывание Онегина в Крыму:
Три года по<���сле> вслед за мн<���ою>
Скитаясь в той же стороне
Онегин вспом<���нил обо мне>
(VI, 489).
П был в Крыму с 15 августа по середину сентября 1820 г.
Осень 1823 г. — встреча Онегина и автора в Одессе.
Август 1824 г. ссылка П в Михайловское и возвращение Онегина в Петербург.
[Недолго вместе мы бродили]
[По берегам Эвксинских вод]
Судьбы нас снова разлучили
И нам назначили поход
Онегин очень охлажденный
И тем что видел насыщенный
Пустился к невским берегам
А я от милых Южн<���ых> дам
От [жирных] устриц черноморских
От оперы от темных лож
И слава богу от вельмож
Уехал в тень лесов Т<���ригорских>
В далекий Северн<���ый> уезд
И был печален мой приезд
(VI, 505).
П выехал из Одессы 31 июля 1824 г.
Осень 1824 — весна 1825 гг. — время действия восьмой главы.
Март 1825 г. — конец романа.
XXXIX строфа восьмой главы рисует мартовский пейзаж Петербурга (см. с. 368).
Проблема прототипов
Определение прототипов тех или иных персонажей EO занимало как читателей-современников, так и исследователей. В мемуарной и научной литературе накопился довольно обширный материал, посвященный попыткам связать героев пушкинского романа с теми или иными реально существовавшими лицами. Критический просмотр этих материалов заставляет крайне скептически отнестись и к степени их достоверности, и к самой плодотворности подобных поисков.
Одно дело, когда художественный образ содержит намек на некоторое реальное лицо и автор рассчитывает на то, что намек этот будет понят читателем. В этом случае такая отсылка составляет предмет изучения истории литературы. Другое дело, когда речь идет о бессознательном импульсе или скрытом творческом процессе, не адресованном читателю. Здесь мы вступаем в область психологии творчества. Природа этих явлений различна, однако оба они связаны со спецификой творческого мышления того или иного писателя. Поэтому, прежде чем искать прототипы, следует выяснить, во-первых, входило ли в художественный план писателя связывать своего героя в сознании читательской аудитории с какими-либо реальными лицами, хотел ли он, чтобы в его герое узнавали того или иного человека. Во-вторых, необходимо установить, в какой мере для данного писателя характерно исходить в своем творчестве из конкретных лиц. Таким образом, анализ принципов построения художественного текста должен доминировать над проблемой прототипов.
Это решительно противоречит наивному (а иногда и мещанскому) представлению о писателе как соглядатае, который «пропечатывает» своих знакомых. К сожалению, именно такой взгляд на творческий процесс отражается в огромном количестве мемуарных свидетельств. Приведем типичный пример отрывок из воспоминаний М. И. Осиповой: "Как вы думаете, чем мы нередко его угощали? Мочеными яблоками, да они ведь и попали в «Онегина»; жила у нас в то время ключницей Акулина Памфиловна — ворчунья ужасная. Бывало, беседуем мы все до поздней ночи — Пушкину и захочется яблок; вот и пойдем мы просить Акулину Памфиловну: "принеси, да принеси моченых яблок", — а та и разворчится. Вот Пушкин раз и говорит ей шутя: "Акулина Памфиловна, полноте, не сердитесь! завтра же вас произведу в попадьи". И точно, под именем ее — чуть ли не в "Капитанской дочке" — и вывел попадью; а в мою честь, если хотите знать, названа сама героиня этой повести… Был у нас буфетчик Пимен Ильич — и тот попал в повесть" (Пушкин в воспоминаниях современников, т. 1, с. 424). А. Н. Вульф записал в дневнике в 1833 г.: "…я даже был действующим лицом в описаниях деревенской жизни Онегина, ибо она вся взята из пребывания Пушкина у нас, "в губернии Псковской". Так я, дерптский студент, явился в виде геттингенского под названием Ленского; любезные мои сестрицы суть образцы его деревенских барышень, и чуть не Татьяна ли одна из них" (там же, с. 421). Из воспоминаний E. E. Синициной: "Чрез несколько лет встретила я в Торжке у Львова А. П. Керн, уже пожилою женщиною. Тогда мне и сказали, что это героиня Пушкина — Татьяна.
Читать дальше