Виталий Чечило - Солдаты последней империи (Записки недисциплинированного офицера)

Уволили по телеграмме Главкома. Завезли машиной на развод. Прямо на плацу начхим линейкой сорвал погоны. Он был любитель, на строевом смотре ходил – смотрел у кого из солдат плохо пришиты. Один пришил леской, линейка застряла, порезал руку. Форму – до срока носки – забрал начвещ. В обед уже шёл наш Фролов, как миленький, в столовую с песней:

«На чеку стоят ракеты в бой готовые всегда…»

И шамал перловку.

Порода фельдшеров – специалисты, но извращения у них в крови: насилуют солдат, глотают колёса… Однако с виду – интеллигентные. Их все уважали – в трудную минуту у них можно было урвать стопарик. И не «гидрашки», который Васька «Шарон» нальёт, – воняет за версту, а сладкого, медицинского.

Следующая категория – начальники вещевого и продовольственного складов, столовой, кладовщики, автомобилисты. Из них вышли первые менеджеры. Для таких перестройка была мать родная. Я знавал одного депутата Верховного Совета, выдвинувшегося на гробах. Он возглавлял мастерскую в Ташкенте в период афганского конфликта. Сколько леса продал! Сколько народа построилось!

Многие из того поколения прапорщиков теперь за рубежом. Наш Остапенко продал вещевого имущества на миллион (по тем ценам) и удрал. Теперь в Англии.

Замыкали список шеф-повар и начальник пожарной команды. Публика, умевшая всё. Им бы давали первый разряд, но самый меньший – пятый. Прапорщик Яшин по кличке «Мухуил» нагло заявлял зам. по вооружению:

– За хуй вы меня укусите, товарищ полковник. А завтра пожарка на старт не выедет. Кому придёт служебное несоответствие?

Действительно, пожарная машина Супер-Маз, как вагон. Заправку ракеты топливом без неё производить нельзя. А кого ты за руль посадишь, рядового Тулимбекова? Надо сажать прапорщика.

Раз Яшин зашёл к командиру полка:

– Владимир Иванович, можно я раньше уйду?

Он в него – графином. Тому – как с гуся вода, только окатило. Мало того, командир потащил Яшина на совещание:

– Дурак, какой я тебе Владимир Иванович, тоже мне, родня объявилась.

Грехопадение Яшина было типичным в его среде. Секретарь парткома майор Давлетов, – бездельник номер один – писавший протоколы, доносы на сослуживцев и разбиравший семейные дрязги, по поручению командира полка занялся моральным обликом прапорщика Яшина. Тот как раз в очередной раз изгнал жену из дома, застав её с сослуживцем. При бегстве она ещё успела унести шубу супруга, чем ввергла Яшина в неистовство, ибо он знал, что она её в секунду спустит казахам. Яшин гнался за неверной супругой, но босиком по снегу её не догнал. Давлетов нагрянул к Мише в опохмельный час, позвонил. Тот по простоте душевной открыл, думая, что «друганы» принесли опохмелиться. Взору изумлённого Давлетова предстали мешки с гречкой, сахаром, ячневой крупой, ящики банок кильки в томате, девятикилограммовые банки томатной пасты… Короче, весь набор продуктового склада. Давлетов начал орать, созвал соседей в понятые. Отлучиться, однако, побоялся, дабы Яшин не перепрятал товар. Усилиями Давлетова из части была вызвана комиссия. Изъятые продукты были торжественно погружены в хлебовозку и отвезены в клуб части, где и выставлены для обозрения в фойе. Рядом с продуктами стоял Яшин в засаленной форме и шмыгал носом. Мимо проходили офицеры и прапорщики, некоторые подбадривали беднягу:

– Не переживай, Миша.

– А я и не переживаю. Вот Машка, сука, шубу ебанула новую!

Шуба была синтетическая, ядовито-жёлтого цвета. Курить в ней было опасно, горела, как неопалимая купина.

В тот же день Мишу и судили. После суда в столовой начтыла и начпрод повалили несчастного на пол и отняли ключи – символ утерянной власти. Сопротивляясь, Миша укусил начпрода за щёку. Командир приговорил Яшина к изгнанию в пожарники. Следующей мерой наказания было увольнение из армии без выходного пособия.

Все прапорщики брезговали ходить в офицерскую столовую. Ели в солдатской за одним столом. Только Жанабаев и Кравцов из финчасти питались в офицерской столовой и ходили в форме. Остальные – матёрые, звероподобные прапорщики тыла, с лоснящимися небритыми щеками, заплывшими красными глазками, в засаленных на пузе и на спине кителях, в приплюснутых от сна фуражках. Их не допускали ни на какие смотры или проверки, оставляли сидеть дома.

Как-то на стадионе сдавали тактику. Проверяющий подал команду «ложись». Прапорщик Рязанцев, кличка «Борман», лёг на спину, положил автомат на живот.

– Вы что не знаете, как выполняется команда «ложись»?