Виталий Чечило - Солдаты последней империи (Записки недисциплинированного офицера)

Так же и обувь: капитан лет под 50 имел привычку менять свои ношеные ботинки на новые. Ношеные прятал в коробку,так же и носки. Запросто мог всучить их лейтенанту при первом получении, если прохлопает ушами.

Основы взаимоотношений офицеров с вещевиками закладывались в местечках «черты осёдлости». Нам, как и героям Куприна, были нужны наличные. Модно было не получать яловые сапоги, брать вместо них по двадцатке и пропивать. Некоторые умудрялись так выписывать по 5-6 пар в год.

Стоило раз получить то, что тебе не положено, как уже залазишь в долги к вещевику, висишь у него на крючке. Он может в любой момент с тебя взыскать, и ты вынужден оказывать ему услуги. Тебе нужна рубашка:

– Выпиши себе две.

– Зачем мне две?

– Всё, иди гуляй, жди своего размера.

Дадут 56-й, будешь ходить, как орангутанг.

Необходимо было сохранять постоянную бдительность при выписке вещевого имущества. Сидят бабы-писаря, получают по девяносто рублей, а вред, исходящий от них, неисчислим. Могут потерять карточку вещевого имущества, засунуть её поглубже в сейф, наслать ревизию.

Смотришь, когда проводилась сверка, если два месяца назад – сосед за это время может и на тебя «навесить», не спи. Например я, как командир роты, обнаруживаю, что не хватает, скажем, 50 простыней или 70 шинелей. Мы пишем на «лопуха»-майора Грищенко, начальника узла связи; 70% – мне, 30% – прапорщику. Когда этот майор переводился в Москву, на нём столько всего висело! Ну не дали ему два оклада (больше за нерадивость не вычтешь), он поплакался. А в Москву не перевести – это накликать на себя беду-проверку. Списали. Прапорщик Остапенко в 1992г. «нанёс ущерб» (украл со склада) на 1 млн. рублей. Спасение ему обошлось в меховую куртку и генеральскую рубашку, прогнившую на спине. Он рисковал тем, что я его пошлю, но я его спас. Перевёл его начальника – начвеща полигона – на Украину. Он прямо заявлял Остапенко:

– Ты меня переводишь на Украину, а я списываю твое имущество.

Ревизия, вскрыв склад с валенками, была поражена количеством моли, вылетевшей оттуда. Из нескольких сотен пар сохранилось лишь несколько, сданных авторотой, так как они были пропитаны бензином. Остальные превратились в кучу шевелящейся, изжеванной молью трухи. Начальство схватилось за голову:

– Если на складе нет в наличии валенок, то они должны быть списаны в установленном законом порядке.

Но списать можно только части от валенок, а не труху. Остапенко «со товарищи» метнулся по свалкам, искали любые предметы, хоть чуть-чуть напоминавшие валенок. Когда попадался целый, разрезали его вдоль, таким образом из одного делали пару. Остапенко согнул половинки обычным порядком и сложил на поддоны – издали это напоминало горы целых валенок. Казалось – сойдет, но приемщик, хотя Остапенко перед этим и напоил его до изумления, валенки сначала считал, потом допёр. Потребовал сложить половинки друг с дружкой, ему было все равно, в каком состоянии эти валенки принимать. За эти деньги Остапенко открыл МП, потом съехал за границу. Тыловикам все сходило с рук: в условиях повального дефицита, начальство все жило со складов.

Зато, если начвещ тебе друг, можно взять на себя меховую куртку и списать по 5-му году носки. Допустим, получил я сукно цвета морской волны. Пиджак из него не пошьешь, народ сразу раскусывает происхождение. Но тыловик может поменять его на флотскую диагональ, а из неё шили прекрасные «тройки». Пошить костюм из морского габардина для старшего офицерского состава. (Барыгам такой и сейчас не снился: артикул РККА 1934 года.) Из морского шинельного сукна шили отличные пальто. Но как надо было любить начвеща, чтобы он поехал для тебя менять? Или получить крой для сапог и из него пошить женские, слабо?

Промыслы в службе тыла процветали. В БПК братья-двойняшки, солдаты срочной службы, шили женскую одежду, куртки из плащ-палаток. Управы на них никакой не было – обшивали мордастых дочек начальника полигона. В отпуск ездили раз по десять, в офицерской столовой есть брезговали. Даже комендант над ними власти не имел. Добро, пошили фуражку – «фуру» – донце размером с гектар, и куртку.

Немалый доход приносила и изменчивая мода. Как-то бабы повадились отбеливать портяночную ткань хлоркой и шить себе юбки. Солдаты года два ходили в сапогах на босу ногу. Когда вошли в моду зимние юбки из голубого шинельного сукна, у всех офицеров и сверхсрочников исчезли «парадки» – получали отрезами. Хотя сукнецо, между нами, паршивое. Не знаю, как на юбках, а на рукавах обтиралось. Как только в складе за чем либо образуется очередь, прапорщик становится уважаемым человеком. А уважаемый человек в части всегда уже с утра пьян.