Вадим Арбенин - Предсмертные слова

И великий художник Франции, командор Почётного легиона ЭЖЕН ДЕЛАКРУА(«Свобода на баррикадах», «Одалиска», «Смерть Сарданапала») выпил перед смертью по стакану молока и компота. Впрочем, его экономка Женни ничего ему больше и не давала. Постаревший Делакруа простудился, гуляя «по ночному Парижу, низко опустив голову и ступая, как кот, по самому краешку тротуара». Потом случился грипп, за ним ангина. Узнав о тяжёлой болезни выдающегося колориста и смелого новатора, весь Париж поднялся на ноги и подался к его дому на улице Фюрстенберг. В дверь квартиры на втором этаже звонили беспрестанно. Камердинер сообщал Женни имена посетителей, а та передавала их погружённому в полудрёму хозяину. Когда художнику оставалось жить совсем ничего, судьба под занавес наградила его злобной шуткой: неожиданно заявился один из академиков, которые столько лет не хотели видеть его в креслах рядом с собой и семь раз захлопывали перед ним двери Французского института, и справился о его здоровье. Услышав это имя, Делакруа прошептал коснеющим ртом, задыхаясь: «Они, причинившие мне столько горя, эти люди, они здесь, мой Бог! Ещё молока и компота!» Потом сжал руку Женни и попросил: «Обещайте, что одевать меня будете сами». И не выпускал её руки из своей ладони до самой смерти. «Король цвета» умер в 7 часов утра 13 августа 1863 года под благовест в приходе Сен-Жермен-де-Пре. Женни положила на кровать маленькое медное распятие и зажгла свечи.

Когда Мария, жена ЛУИ ПАСТЕРА,склонилась над ним с чашкой молока (пастеризованного, надо полагать), он очень тихо сказал ей: «Я не могу больше». Ещё бы! Врачи насильно посадили учёного на молочную диету, и он почти десять лет не знал ничего другого. Сколько же можно! Пастер после этого не сказал ни единого слова. Великий учёный спас от смерти тысячи людей: больных дифтеритом детей, матерей в родильных домах, крестьян, укушенных бешеными собаками и волками, и теперь спокойно ожидал своей кончины. Кавалер российского ордена святой Анны первой степени с бриллиантами, Луи Пастер лежал на кровати в своём кабинете на опытной станции Пастеровского института в Вильнёв-лʼЭтан. Здесь, на деревенском воздухе, вдали от парижской жары и духоты, он как бы прощался со всеми родными и учениками, и во взгляде его отражалась полная отрешённость. В субботу, 28 сентября 1895 года, в 4 часа 40 минут пополудни голова его упала на подушки, он задремал. Рука его всё время лежала в руке жены.

А вот генерал армии США УИЛЬЯМ ШЕРМАН,один из героев Гражданской войны, пил не только молоко, но и виски, да ещё и хвастался при этом: «Вот мне уже скоро будет семьдесят один год, но я полон сил и чувствую себя так же хорошо, как и двадцать лет назад». Да, его ум по-прежнему оставался юным и свежим, и он искал радостей в каждом оставшемся ему дне жизни: чуть ли не каждый день ходил по гостям, на званые обеды, в театр, в Union League Club, где тоже хвастал перед ветеранами: «На самом деле, мне, семидесятиоднолетнему жеребчику, удаётся повеселиться на славу». Но однажды февральской ночью он пешком возвращался из театра. Ночь выдалась на редкость холодной и ветреной, генерала сильно продуло, и по возвращении домой он слёг в постель с романом любимого Чарльза Диккенса «Большие ожидания» в руках. Простуда перешла в рожистое воспаление лица и горла, а потом — и в воспаление лёгких. В новом четырёхэтажном особняке Шерманов на 71-й улице Нью-Йорка собрались все родственники и друзья генерала, и он, несмотря на распухший язык и поражённую челюсть, пытался сказать каждому из них какие-то слова, правда, совсем непонятные. Но последние его слова были ясны и торжественны: «Предан и честен, предан и честен». Генерал повторил эти слова несколько раз. Один из слуг вышел на улицу и сказал собравшейся толпе: «Ну, вот всё и кончено».

Перегревшийся на солнце во время празднества Дня Независимости, 4 июля 1850 года, 12-й президент США ЗАКАРИ ТЕЙЛОРбез конца пил воду со льдом, охлаждённое молоко и поглощал непомерное количество черешни, персиков и овощей, от чего его настоятельно, но безуспешно пытались удерживать врачи. Он даже грыз лёд. Вот как его мучила жажда! К ночи ему стало совсем плохо. Он провалился в бессознательное состояние. Призвали армейского хирурга Александера Вотерспуна. Тот заподозрил у президента холеру, и Тейлор, очнувшись, подтвердил его опасения: «Через пару дней я умру. Повестку туда я ожидаю со дня на день». Призвали ещё врачей — их прогноз был неутешительный. «Да ладно, — успокоил их президент, старый солдат, покоритель Техаса, герой Мексиканской войны и карательных экспедиций против краснокожих. — Вы отлично сражались на поле боя, но эту атаку и вам не отбить». Потом подозвал едва стоявшую на ногах жену Маргарет: «Прошу тебя не горевать и не распускать нюни. Я с честью исполнил свой долг и ни о чём не жалею. Единственно сожалею, что оставляю друзей». И с этими словами почил. Тейлор провёл в Белом доме всего лишь шестнадцать месяцев.