Василий Ефремов - Эскадрильи летят за горизонт

С волнением следили мы за сводками Советского информбюро, радовались известиям о победах наших войск на орловском, курском и белгородском направлениях, а сами продолжали громить врага в Донбассе. Действуя по аэродромам и железным дорогам, мы в тот период только за две ночи уничтожили несколько эшелонов с войсками и грузами, а также 12 самолетов. Один лишь Бочин за короткое время сбил в воздушных боях три вражеских бомбардировщика! Чтобы сделать это, он выходил в район действующего ночного аэродрома и, не приближаясь, наблюдал за тем, что происходило. Когда немецкие бомбардировщики, возвращаясь с задания, включали бортовые огни, Бочин сближался с ними и с короткой дистанции наверняка бил из пулеметов.

Утром, когда его спрашивали, удалось ли свалить фашиста, Бочин или отмалчивался, или незлобиво ворчал: «Не такой он дурак, как представляют некоторые».

А мне однажды откровенно признался:

— Сложное это дело, товарищ командир. После того как я срубил несколько «юнкерсов», гитлеровцы стали очень осторожны. Бортовых огней, как прежде, не включают, обмениваются с аэродромом условными сигналами, а посадочные прожекторы загораются только тогда, когда самолет уже приземляется. Хотя и в этот момент можно еще сразить его огнем пулеметов или бомбами...

* * *

Вернувшись однажды из ночного полета, мы с Петром Бочиным сидели в курилке, которую соорудил Амосков, чтобы отучить ребят курить в помещении. Товарищи спали после ночной работы, а мы с удовольствием затягивались дымком, поеживаясь от утренней свежести. Обоих клонило ко сну, и я направился было к общежитию.

— Постойте, — вскочил с места Бочин. — Никак, Семиякин топает!

Действительно, к дому подходил широкоплечий, приземистый крепыш в ладно подогнанной, аккуратной форме. Из-под пилотки выглядывала белая полоска бинта.

Семиякин приложил руку к пилотке:

— Товарищ командир, сержант Семиякин прибыл в ваше распоряжение из штрафного батальона раньше установленного срока по причине поощрения за образцовую службу.

На груди у него рядом с орденом Красной Звезды, полученным год назад, блестела новенькая медаль «За отвагу». [117]

Мы поздравили товарища с возвращением в полк. Нам первым и поведал он о пережитом. Рассказ сержанта был скупым и довольно коротким. О себе самом он из скромности почти не говорил. Упомянул только, что вдвоем с товарищем вызвался выполнить смертельно опасное задание, и слово свое сдержал. А ранен был в тот момент, когда пытался захватить живым гитлеровского офицера.

— Тогда меня и наградили медалью, — закончил свой рассказ сержант. — А по случаю ранения отпустили в свою часть.

* * *

На огромном фронте, где кипели кровопролитные бои, Красная Армия, решительно ломая сопротивление вражеских войск, гнала на запад остатки разбитых фашистских частей и соединений.

Перед началом боевой работы замполит подполковник Козявин, ознакомив нас с последними сводками Совинформбюро, в заключение сказал:

— Наш сосед, Юго-Западный фронт, вышел на подступы к Харькову. Скоро и мы двинемся вперед, а пока будем и дальше готовить почву для наступления, дезорганизуя работу вражеского тыла, уничтожая немецкую технику...

Настроение у ребят было хорошее, и все экипажи старательно выполняли задания.

Сегодня нам предстояло действовать по железнодорожным узлам. В сумерках я со своим экипажем вырулил на старт. Перед нами только что взлетел Сидоркин. Провожая взглядом уходящий в темноту неба самолет, я увидел пламя на левом моторе и услышал взволнованный голос Кравчука:

— Командир, Сидоркин горит!

Машина Сидоркина, круто разворачиваясь, шла к земле. А когда мы набрали высоту сто метров, то впереди слева увидели большое пламя.

— Неужели погибли ребята? — мрачно произнес Кравчук...

За линией фронта усиленно вела работу наша ночная авиация. Над Волновахой, к которой мы вскоре приблизились, висели светящие авиабомбы, метались лучи зенитных прожекторов, взрывались снаряды. Внизу огненным морем бушевали пожары. Оглядывая воздушное пространство в пределах цели, я вроде бы увидел струю огня крупнокалиберного пулемета. На всякий случай предупредил Трифонова, что над целью могут оказаться фашистские истребители. [118]

На боевом курсе луч прожектора несколько раз скользнул по плоскости нашего самолета, но не остановился, И все же нас нащупали. Однако зенитка молчала, это свидетельствовало о том, что в воздухе находятся немецкие истребители.