Василий Ефремов - Эскадрильи летят за горизонт

17 мая, возвращаясь утром с задания, я попал над станцией Мерефа под плотный зенитный огонь. Вчера здесь были наши, а сегодня била вражеская артиллерия.

— Как ты узнал, что это немцы? — спросил штурман.

— У их снарядов шапки разрывов черные, а наши взрываются белым облачком.

Когда я доложил свои соображения заместителю командира полка майору Головину, тот не поверил:

— Ты что-то напутал. Наши наступают, они уже под Харьковом. Готовься к перебазированию на запад.

Вскоре мы действительно перебазировались, но только не на запад, а на восток. Давление противника так резко усилилось, что ни у кого уже не осталось сомнений в его намерениях... [61]

В ночь на 18 мая фашистская авиация дважды подвергла бомбардировке аэродром, с которого вел работу наш полк. В середине ночи, направляясь к своему самолету, я увидел в лучах посадочных прожекторов самолет Сидоркина, совершивший посадку. Здесь его сверху обстреляли крупнокалиберные пулеметы. Трасса пуль достигла прожекторов и заправочной линии. Прямая, как кинжал, она неудержимо быстро двигалась и ко мне, вспарывая землю. Я упал, но струя стремительно приближалась, как будто стрелок немецкого истребителя Ме-110 хотел убить именно меня. Податься было некуда, я неподвижно лежал, следя за этой горячей, смертельной струей, пока она не остановилась, вырыв глубокую яму возле меня.

«Бьет как ненормальный. Ведь так и убить можно», — подбодрил я себя и направился к самолету Сидоркина, который остановился посреди аэродрома. Не найдя никого в кабинах, я забрался на сиденье летчика, запустил моторы и зарулил на стоянку.

— Был посыльный и передал, что летный состав немедленно созывают на КП, — сообщил техник Шаповалов.

На командном пункте я застал всех работников штаба и несколько экипажей, в том числе и экипаж Сидоркина.

— Садись, пока отдыхай, Ефремов, — кивнул начальник штаба Терлецкий. — Есть важные сообщения.

— Что же вы, братцы, самолет-то бросили? — тихо спросил я Сидоркина.

— А ты видел, как он по нас бил? Вот послушаем, что скажут, пойду и зарулю, — недовольно буркнул тот.

За освещенным столом перед развернутой картой сидели Рассказов, Мауричев, Козявин, Головин и начальник штаба. Лица их выражали тревогу и озабоченность. Рассказов, подняв глаза от карты, подозвал к столу меня.

— Вот смотри, Ефремов, немцы прорвали нашу оборону на барвенковском направлении, со стороны Краматорска, Славянска, и движутся в сторону Балаклеи. Здесь их танки, — командир полка крестиком отметил точку на карте. — Сюда брошена вся наша авиация. С рассветом мы тоже нанесем удар по танкам двумя девятками. Сбор и взлет будут проводиться в темноте, в довольно сложных условиях. Группу поведешь ты. Подробнее поговорим, когда соберется весь летный состав.

Я вышел на улицу. Над аэродромом стоял гул наших самолетов. Вдруг в СБ, который делал четвертый разворот, с близкого расстояния ударила струя пушечного огня. Машина сразу загорелась и стала падать. «Мессершмитт» атаковал [62] еще одного бомбардировщика. Но там стрелок-радист был начеку, длинной ответной очередью он поджег истребитель врага.

Через полчаса на КП пришли штурман Ильяшенко и стрелок-радист Соколов. Они рассказали, что подверглись совершенно внезапному нападению вражеского истребителя. Самолет сразу вспыхнул. Барышников, очевидно, был убит и упал вместе с горящей машиной. Они же выпрыгнули с парашютами буквально у земли. Второй раз за короткое время Ильяшенко чудом избежал гибели. Первый раз, когда погиб Хардин, штурман с трудом выбрался из перевернутой машины, и вот теперь он выпрыгнул с парашютом у земли. Не успели присутствующие обсудить происшествие, как на КП пришли члены экипажа Бочина, сбившие фашистского пирата. Поздравлять товарищей было некогда — началась постановка задачи на боевой вылет.

В пять утра наши эскадрильи атаковали севернее Лозовой моторизованную колонну немецких войск. Сбросив бомбы по колонне с высоты шестьсот метров, мы обстреляли разбегавшуюся пехоту. Вражеские пули густо прошили небо. Со снижением в крутым разворотом я увел группу на восток. Два экипажа на подбитых СБ были вынуждены сесть в поле недалеко от аэродрома.

Выслушав доклад о выполнении задания, Рассказов спросил:

— Ну как там дела?

— Картина, которую мы увидели, напоминает обстановку первых дней войны в приграничных районах, — ответил я.

Вечером полк получил задачу: в течение ночи разрушить железнодорожный мост через реку Ворскла, южнее Новых Санжар.