Василий Ефремов - Эскадрильи летят за горизонт

— Комэска можно понять. Майор, сорок лет, двадцать из них — в авиации. А перспективы не видно... Тебе, Василий, нужно командовать эскадрильей, а меня бери штурманом, — предложил Кравчук.

— Ты недалек от истины, — заметил я. — Временно эскадрилью передали мне. Поговорю с командиром полка, и тебя непременно назначат к нам штурманом.

— Только с одним условием, — подмигнул Кравчук, — если командовать третьей эскадрильей и дальше будешь ты.

— Надеюсь... А боевым комиссаром к нам уже назначен старший политрук Александр Иванович Сухов...

С наступлением темноты наш полк вылетел бомбить аэродромы в Полтаве и Харькове.

Набрав высоту восемьсот метров, я уточнил у штурмана Усачева курс следования на Полтаву и стал осматриваться. За линией фронта что-то горело, на переднем крае и в тактической глубине обороны противника рвались фугасные бомбы. Там и тут висели в воздухе светящие авиабомбы, в ночное небо тянулись трассы зенитных пулеметов и скорострельных пушек. Метались лучи зенитных прожекторов. [59]

По всему было ясно, что советская авиация вела наступление на широком фронте и на большую глубину.

— Что делается вокруг! — возбужденно заговорил Усачев. — Взяли мы фашиста в оборот! И крепко взяли!

— Это только прелюдия, — заметил я. — Сегодня в небе вся ночная авиация фронта и авиация дальнего действия.

Обменявшись еще несколькими общими фразами, мы занялись каждый своим делом. Контролируя полет по приборам, я время от времени с любопытством оглядывал горизонт и близлежащую местность.

Далеко впереди вспыхнули прожекторы.

— Полтава! — передал штурман.

Я видел, как сначала один, а потом еще четыре прожектора зацепили какой-то самолет. Он блестел в их ярком перекрестии. Вокруг рвались снаряды, но машина не маневрировала, а шла прямо на цель, не меняя направления, — очевидно, была на боевом курсе.

— Молодец! Смело идет!

— Через две-три минуты и мы пойдем по этой тропе, — произнес штурман с некоторым смущением.

— Нас не так просто поймать. Будем бомбить с высоты четыреста метров.

Мы находились еще километрах в десяти от цели, а четыре прожектора уже начали шарить по небосклону, пытаясь схватить нас в свои щупальца. Зенитка молчала. Над Полтавским аэродромом висели светящие авиабомбы.

Прожекторы несколько раз скользнули по плоскости, по фюзеляжу нашей машины. Лучи скрещивались примерно на высоте тысяча метров. Мы шли гораздо ниже. Я хорошо видел взлетно-посадочную полосу и немецкие самолеты над ней.

— Командир, доверни чуть влево. Будем идти точно вдоль стоянки, — сказал штурман.

Через несколько секунд на стоянках вспыхнуло несколько самолетов.

Зенитчики открыли огонь, на разных высотах стали рваться снаряды. В ночное небо потянулись трассы. Забегали, заскользили лучи прожекторов, но наш СБ уже уходил от цели.

В ту ночь экипажи полка уничтожили на аэродромах Полтавы и Харькова двенадцать самолетов и взорвали несколько складов с горючим и боеприпасами...

Не успели мы прикорнуть тут же, под плоскостями своей машины, как раздалась команда: «По самолетам!» Едва рассвело наш полк вместе с частями авиации фронта наносил [60] бомбовые удары по участкам прорыва немецкой обороны южнее Харькова.

В течение трех дней советские войска, ведя напряженные бои, продвинулись вперед на 25–30 километров. Но враг, перегруппировавшись и подтянув резервы, 17 мая перешел в наступление крупными силами с решительной целью — срезать барвенковский выступ ударами с юга и с севера.

С этого момента и до победного завершения Сталинградской битвы на южном крыле советско-германского фронта ни днем, ни ночью не утихали жестокие бои, не угасали полыхавшие пожары на земле, не умолкал гул артиллерийской канонады и моторов самолетов в небе.

Имея большое численное преимущество, войска армейской группы «Клейст» и 6-й армии, двигаясь навстречу друг другу, соединились 23 мая в 10 километрах южнее Балаклеи, отрезав основную часть советских частей и соединений, действовавших на барвенковском выступе. На Юго-Западном и Южном фронтах оперативная обстановка для советских войск резко ухудшилась, немцы надолго перехватили инициативу. Чтобы сдержать натиск наступающего врага, наше командование вынуждено было вести сложную, маневренную оборону.

Резкую перемену боевой обстановки сразу ощутили на себе и летчики. Над важными объектами гитлеровцы основательно усилили средства противовоздушной обороны. Появились ночные истребители. Наземные войска организовывали мощные огневые заслоны. Наши аэродромы стали часто подвергаться налетам немецкой авиации.