Александр Молодчий - В пылающем небе

Летим над землей. Внизу осень — чернеют перелески, извилины оврагов, линии лесополос. На дорогах заметно движение: к фронту идут колонны автомашин. С высоты они похожи на больших жуков, сосредоточенно карабкающихся по раскисшей от дождя земле.

— Подлетаем к линии фронта, — раздается в наушниках шлемофона голос штурмана Куликова.

— Ясно.

Для маскировки захожу в облака.

— До цели остается тридцать минут лета, — снова докладывает Сергей.

Самолет идет вниз, пробивая грязные, косматые облака. Местами они плывут на высоте 60–70 метров над землей. Пролетаю над самыми верхушками деревьев, отыскивая заданный объект.

Впервые за войну я увидел фашистов, и то с воздуха.

Они ходили по лесу, удивленно посматривая вверх, что, мол, за сумасшедшие летают в такую погоду? Нам тоже было все в диковинку, мы даже забыли о пулеметах — не стреляли.

Отыскали шоссе, летим над ним, внимательно просматривая местность. Под крыльями бомбардировщика проносятся мокрые крыши Демьянска. Вокруг пустынно.

Город словно замер. Здесь погода лучше. Почти в центре — огромное скопление вражеских танков, артиллерии, автомашин. На одной из площадей города выстроились колонны солдат. Очевидно, гитлеровцы готовились к походу. Увидев наш самолет, фашисты стали разбегаться в разные стороны.

— Бросай бомбы! — командую штурману.

— Зайди еще раз, — просит Куликов.

— Что это тебе, полигон? — сердито кричу Сергею. Но тот невозмутим.

— Развернись, пожалуйста, — просит он. — Дай рассмотреться.

Радируем командованию о своих наблюдениях и вновь берем курс на цель. По самолету открывают ураганный огонь зенитки.

— Здесь, видно, скопились большие силы фашистов, шепчу сам себе.

Снаряды рвутся слева, справа, спереди, сзади. Маневрировать нельзя.

— Открываю бомболюки, — докладывает Куликов.

Теперь его воля. Он ведет прицеливание, командует, куда и на сколько градусов довернуть самолет.

— Чуть правее — один градус… — слышу его голос.—

Так держи… Хорошо… Теперь — левее градуса на полтора. Отлично!

Спокойствие штурмана передается всем. Я крепче сжимаю штурвал. Самолет, как грузчик, сбросивший с плеч тяжелую ношу, облегченно вздыхает и рвется вверх. Пора отходить. Вдруг раздается оглушительный треск: в нашу машину попадает снаряд. Через мгновение еще два удара один за другим сотрясают самолет.

— Товарищ командир, — кричит Александр Панфилов, — в кабине полно дыма, что-то горит!

Ну, думаю, конец, отвоевались. Решение созревает мгновенно. Притворяюсь сбитым. Кладу машину на крыло, чтобы быстрее потерять и без того не ахти какую высоту. Кстати, позже я часто пользовался этим приемом: делал вид, будто меня подбили, и всегда мне удавалось обмануть фашистских зенитчиков.

— Саша, выводи, — предупреждает Куликов, — земля близко…

Маневр удается. Я выравниваю самолет и беру курс на восток.

Стрелок и радист успевают погасить пожар в кабине. Но возникает новая опасность — появляются перебои в работе правого мотора. Еще над целью он потерял половину мощности, упали обороты. Самолет начало трясти. Вся надежда на левый мотор. Он работает хорошо. Но дотянет ли до своей территории?

Дотянул! Даже до аэродрома. А когда приземлились, многие ахнули, осмотрев бомбардировщик; потрепан он был изрядно, чтобы не сказать — изрешечен: две дыры в кабине стрелков, множество мелких пробоин в фюзеляже, отбит один киль с рулем поворота, повреждены бензобаки.

То, что колеса разбиты пулями или осколками снарядов, я почувствовал сразу же после приземления. Самолет как-то непривычно вилял хвостом, клонился на нос, а когда скорость уменьшилась, его стало трясти и бросать в разные стороны. Наконец, мы остановились.

К самолету подъехала автомашина. Построив экипаж, я подбежал к командиру полка, чтобы доложить о выполнении боевого задания. Но полковник Новодранов жестом показал на рядом с ним стоявшего подполковника. Он был высокого роста, худощавый, с приветливой улыбкой и добрыми глазами.

Так состоялось наше первое знакомство с новым командиром дивизии подполковником А. Е. Головановым, очень обаятельным и опытным командиром. Это было

18 сентября 1941 года на летном поле подмосковного аэродрома.

Вскоре подошел трактор, техники зацепили трос и потянули наш самолет на стоянку для ремонта. Новый командир дивизии сопровождал нас, задавал вопросы, расспрашивал о полете. Больше всего Александра Евгениевича интересовало, как мы в плохую погоду отыскали цель, как вышли на свой аэродром, какие средства и способы| навигации для этого использовали.